Онлайн книга «Про Клаву Иванову (сборник)»
|
– Что ты, тетенька! – Смотри, а то я не люблю, если что-нибудь по знакомству. И ноты отца не приходило? – Какой ноты? – Видно, я ее опередила. Написал, что, мол, мою дочь Агриппину Петровну Передовую, когда она приедет, прогоните назад, если сможете. Они рассмеялись. Пина весело, от души, а Родион сдержанно, как бы не решаясь, потому что он не мог освободиться от волненья и не знал, как поддержать разговор. – Мне еще надо паспорт из гостиницы выцарапать и сдать сюда, – сказала Пина. – Может, завтра? – В воскресенье-то? – А мы дней не разбираем, когда горит. – Тогда в кино, – предложила Пина. – А что? Можно и в кино, – обрадовался Родион. – Поехали. В городе было людно. Билеты, оказалось, порасхватали на все сеансы, и это огорчило Родиона, потому что теперь надо было придумывать разговоры с Пиной. – Как здоровье отца? – спросил он. – Ничего. Я же писала. – Хотя верно. Они шли по большой улице. Пина разглядывала толпу, нет-нет да окидывала Родиона быстрыми глазами, улыбалась, а он страдал, не зная, чему она улыбается. – Ты мои книги получала? – Все получила. Я же писала тебе. – Хотя верно, – согласился он. – Еще раз спасибо. Родион молчал. Как всегда, слова приходили потом, когда нужды в них уже не было. Если б билеты они достали! Он бы просто сидел рядом с ней, а кино бы работало за него. – За что спасибо-то? – с запозданием сказал он. – Я сам сначала читал, а потом уже посылал. – Видишь, я говорю, что ты хитрый человек! – засмеялась Пина. – Все до одной прочел? – Все. – Ну и как? – Разные они, – осторожно сказал Родион. – Ремарк, например? «Три товарища»… – Да, да, помню. Немец, у которого два имени? Эрих и зачем-то еще – Мария. Пина снисходительно заулыбалась: – Ну и как тебе он? – Пишет крепко, но смотря что взять из него, – неуверенно протянул Родион. – А что бы ты, например, взял? – Что это парни у него не поддаются, хотя их жизнь всяко ломает. – Еще? – Словам цену знают. И товариществу у них можно поучиться. Без этого они бы там пропали. Пина удивленно заглянула сбоку в лицо Родиона, осторожно взяла его под руку, а он покраснел, и ему стало жарко вдруг от этого непривычного прикосновения. Когда раньше он гулял с девчатами – сам брать больше старался, а так, оказывается, все по-другому, и даже сердцу горячо, и легко идти. – Знаешь, а я одну твою книгу привезла. Она же с печатями! Зачем ты ее из библиотеки? – А что было делать? – отозвался Родион. – Искал, искал – нет нигде. Деньги внес, да и только. – Нет, надо сдать. – Можно и сдать, – согласился Родион. К вечеру толпа стала гуще. Пина уже насмотрелась на нее, а Родион вообще не любил толочься среди праздных людей. Его не толкали, но само это многолюдье Родиона угнетало. – Посидим? – предложила Пина. От пестроты и тесноты они забились в крохотный сквер на главной улице, нашли краешек скамейки. Родион с наслаждением вытянул ноги, погладил колени. И вдруг вспомнил о том, что забылось на часок. Как там Санька сейчас? Распалил небось костер, кусты рубит, таскает колодины. А может, уже наворочался, спать лег? – Ты о чем задумался? – Знаешь, – помедлив, ответил Родион. – Летом да осенью толпа у нас пожиже, а вот весной откуда только берется народ! – И ты об этом задумался? – засмеялась она. – Да нет, как бы тебе объяснить? – Родион торопливо закурил. – Мы весной в городе почти не бываем. Горит сильно. – Весной? Почему? – Прошлогодняя трава. Одна искра – и пошло. Еще снега по низам, а в суходольных местах и на солнцепеках все звенит. Да и хвоя самая сухая в году, и лесорубы сучья дожигают, и в воздухе влаги нет – весняк ее выпивает. Скучно тебе все это? – Говори, говори! – сказала Пина, рассматривая в сумерках его профиль. – Да причин-то много. Леспромхозы вырубки плохо чистят. Земля холодна и не отдает пока воду. Что отпустит – дерева сосут, им сейчас только дай. Да не в этом дело… – А в чем? – Санька Бирюзов там один сейчас. Конечно, не впервой… Но у него какая-то история вышла, а он один, понимаешь? Зажглись фонари, посвежело, и Родион отдал Пине свой пиджак. Она влезла в него, скинув туфли, а гуляющие оглядывались на них и улыбались. Действительно, какая уйма людей в этом городе! – Понимаю, – сказала Пина. – В понедельник я лечу к нему. – И я тоже. – Вообще не женское это дело, Пина. – Ну, знаешь! – Да я-то знаю. Не пора тебе? Гостиница была недалеко от сквера. Пошли по затихающим улицам, и Родион, будто воробья, держал ее кулачок в своих широких и грубых ладонях. Она зашевелила пальцами, потрогала его мозоли. – Ого! – Что? – спросил Родион. – Бобы. – Прошлогодние, – сказал Родион, пытаясь высвободить руку. – За зиму не сошли. – Родион, а почему у тебя здесь пальца нет? Он отдернул руку. – Отстрелил? – Да нет… Родион стеснялся своего недостатка, однако Пина спрашивала как-то очень участливо, просто, он почувствовал себя с ней свободно и легко, почти как с Санькой Бирюзовым. По вдруг забоялся, что может каким-нибудь неловким словом все испортить, хотя история, которую он мог бы сейчас рассказать, была всем историям история. – Расскажи, Родион, – попросила Пина. – Знаешь, не к месту. Это целое дело… – Ну хорошо, – сразу согласилась она. Родион шагал домой темными городскими улицами, курил одну папироску за другой, не замечая, что курит, что не видит города, ровно глаза притупились и уши заложило. А в воскресенье он рывком вскочил с кровати. Сон не просто сил прибавил, а как бы омолодил его, и ноги не болели совсем. Примчался на базу пораньше, чтоб приготовить все – взрывчатку, инструмент, палатку еще надо было выбрать, продукты закупить, принять людей, что полетят с ним. – Видишь, я в твою команду попал, – сказал Евксентьевский. Он сидел на крыльце и победно смеялся. – Вместе будем помогать стране бороться со стихийными бедствиями. Правильно я говорю, товарищ Гуляев? |