Онлайн книга «Про Клаву Иванову (сборник)»
|
Родион не хотел портить себе настроения – промолчал, пошел к складу. Там уже хлопотал Гуцких. Родион пожал ему руку, спросил: – Тунеядцев ты мне много отвалил? – Троих. Мы их рассыпаем среди наших. А что ты улыбаешься? – Да так… Спецовку сейчас им выдадим? – Нет, к отлету. – Каб не пропили? – Ясное дело. – Платоныч, пускай Чередован летит с нами? – Да мне-то что? Гляди только. – Ладно. – Вот эти лопаты забирай… А интересная девчонка! Откровенная. Я спрашиваю – зачем, мол, тебе в наше пекло? А она смеется. Справку-то, говорит, для института надо зарабатывать. Как у тебя ноги? – В порядке. – Родион собрал топоры, пилы, подтащил к двери прокопченный котел. – Да пускай летит! Варить будет, а то я ведь всегда сам кашеварю. Пускай! – Уже решили об этом. – Да я так просто… Там низовой? – Низовой. – Беглый? – Нет, стеной идет. Капитальный пожар. – Ладно. – Бригада Неелова уже в городе, а твои черти подъедут, я их сразу же туда. – Идет. Как со взрывчаткой? – Скинул я ее Бирюзову. Можно и еще захватить. – Платоныч, а что это у него случилось? – Тунеядец один отравился. – Консервой? – Да нет. Сам. – Как сам? – Да так. – Тьфу! – сплюнул Родион. – Жив? – Живой. А что ты сегодня такой улыбчивый? – Да так… Они стояли в дверях склада, подпирая косяки, тихо разговаривали, а на дворе сидели и лежали вразброс чужаки. Странно, они не собирались вместе, а каждый был сам по себе. – Не могу привыкнуть, Платоныч! – сказал Родион. – Что же поделаешь? Мы тут много про них без тебя говорили. Надо… – Понятно. Как ты, Платоныч, думаешь – откуда такое добро? – Вообще? – глянул на него Гуцких. – Пережитки капитализма… – Может, и так… – А может, и не так? – Может, и не так. – Что ты имеешь в виду? – Как бы это сказать? – заволновался Родион. – Понимаешь, если есть возможность жить и не работать – такие будут долго еще. – А от кого это зависит? – Не знаю, – помедлив, проговорил Родион. – Наверно, от каждого из нас. Ты вот, Платоныч, допустишь, чтоб твои сыновья стали такими? А есть папы, что держат детей в достатке да в безделье, от которого подохнуть можно, не только что. А другой – совсем другой, но видит красивую жизнь и тоже тянется, на все идет… – Это правда, Родион, они разные. Даже из рабочих один есть. Пьяница запойный, и через это попал. С тобой просится, изнылся весь. – Знаю. – И еще один говорит, что будет работать честно. – А почему он там не работал? – У него другое. Он к нам на поселение. Срок отбыл. – За что? – От армии уклонялся. – То есть? – По религиозным соображениям. – Ну и! – сказал Родион, мотнув головой, и тут же радостно воскликнул: – А вот и она! Он махнул рукой, Пина заулыбалась и пошла к складу. Чужаки лениво подымали головы, когда она проходила мимо. Вот подсвистнул кто-то. Пина быстро оглянулась и показала язык, а Родион и Гуцких засмеялись. – Паспорт принесла! – доложила Пина, чему-то радуясь. Гуцких пошел с ней в здание конторы, а у склада замаячил Евксентьевский. Он с любопытством заглянул в дверь, громыхнул лопатой. – Весит! Родион промолчал. – Клевая? – спросил Евксентьевский, подмигнув. – Что-что? – Девочка была тут сейчас. Клевая? – Как это? – Не понимаешь? – И понимать не хочу, – внятно произнес Родион, тяжело посмотрев ему в глаза. Ничто, однако, не могло испортить Родиону этого хорошего дня. Не обращая внимания на Евксентьевского, он загремел посудой. Отсчитал чашки-ложки, потом выбрал палатку поцелей и пошел в контору: надо было выписать капсюли и бикфордов шнур. К обеду они с Пиной уехали на такси в город. Радость, что жила в Родионе с самого утра, передалась Пине, а может, ей и не надо было занимать этого – она сама с кем хочешь готова была поделиться своей беспричинной радостью. Когда машина с моста плавно взяла в гору, Пина склонилась к Родиону и негромко, чтоб не слышал таксист, проговорила: – Знаешь, будто я не по дороге еду, а по земному шару… Обедали в главном городском ресторане, и Пина улыбалась все время, и Родион тоже, хотя ничего смешного не видел в том, что это не ресторан, а настоящая обдираловка, что прислуживают в нем молодые неслышные парни, которые делают все с хамской вежливостью. – За версту чуют, – сказал Родион. – Что? – Что мы не ресторанная парочка… А знаешь, Санька Бирюзов одного такого в прошлом году допек. – Как? – На углу у нас в галантерейной палатке торговал. Здоровый лоб, ему бы землю пахать! А Санька всякий раз, как проходит мимо, останавливается и спрашивает: «Почем соски?» Допек – куда-то делся этот торгаш… – А ну их! – махнула рукой Пина. – Давай и сегодня не пойдем в кино? – Давай! – охотно согласился Родион. – Знаешь, мне еще надо чемодан сдать. – Куда? – На вокзал, в камеру хранения. – Зачем? – А куда я его дену? – Ко мне. – Нехорошо, – задумалась Пина. – Почему? – удивился Родион. – Так. – Ерунда. Сейчас прямо и отвезем. А потом погуляем. – Пойдем к реке, – предложила Пина. – Вечером она густая и черная. – А ты откуда знаешь? – Ты вчера ушел, а я не хотела спать. Схватила свитер и на речку. – Дурак я, – сказал Родион. Пина рассмеялась, а Родион совсем забыл то мучительное состояние, когда не шли слова и он отворачивал щеку в пороховых конопушках, засовывал поглубже в карман беспалую руку, чувствуя себя перед Пиной тупицей и уродом. Народу на улицах гуляло еще больше, чем вчера. Набережная отделялась от реки старинной чугунной решеткой с горбатыми лупоглазыми орлами, совсем не грозными, а скорей смешными в своей немощности. Родиону с Пиной сегодня все казалось смешным. Они то и дело переглядывались, улыбаясь, и совсем не смотрели на толпу. |