Онлайн книга «Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова»
Черкесы, расскакавшись за бугром, стали сдерживать. Один отделился. Подскакал к Бакланову шагов на сорок, белозубо улыбаясь, черкнул ребром ладони себя по горлу. И Бакланов ему улыбнулся и ответил с вызовом: – Хо! Черкес вскинул ружье, а Бакланов спрыгнул на землю и прикрылся шеей лошади. Из пистолета хорошо не достанешь, а ружье из-за спины стягивать – времени нет. Черкес помедлил. В лошадь стрелять не стал. Лошадь-то добрая… – Ба-бах! – это кто-то из наших по нему приложился. Черкес мотнул головой и, припадая к конской гриве, умчался, разрядив ружье куда-то поверх казачьих голов. – Гляди, сейчас пойдут! Черкесы накатились, но шагах в пятидесяти взяли правее и левее и стали обскакивать, джигитуя и стреляя из ружей. Пули их или землю у казачьих ног взрывали, или над головами птичками свистели. В полчеловека никто не метил. Промажешь – в лошадь попадешь. А лошадь – добыча. Ради лошадей они и на Чамлык пришли. И казаки старались наверняка бить. И на черкесских лошадей тоже как на возможную добычу посматривали. А получалась стрельба за воробьями – выше голов джигитующих наездников. Кого-то все-таки зацепили. Покатилась по зеленой траве белая папаха, поволокла лошадь за ногу безвольное тело. Загорячились наездники, перекричали что-то меж собой, понеслись быстрее, стрельнули разом, дыму напустили. А за скачущими и стреляющими другие съехались и подобрали убитого. Затем схлынули. Стали съезжаться и разъезжаться, о чем-то переговаривались. Пули в стволы забивали с сальными тряпками. Бакланов, глядя на них, своим приказал: – Пули сильнее прибивайте. Там панцирники. Если пуля болтаться будет, ему никакого вреда, доспеха не пробьет. И так безобидно и безопасно тянулась эта суматоха больше часа. Пять наездов или, по-другому сказать, пять атак отбили казаки бесполезной стрельбой. И тут у Бакланова мысль мелькнула, да такая, что жарко стало и кровь к рябым щекам прилила: «Это ж они у нас заряды выманивают… А полк наш где?..» Вскочил в седло, привстал на стременах, потом и ногами на седло встал. Не видно полка… Оглянулся на черкесов. Хорошо, что они с этой стороны не заехали, между сотней и Чамлыком не встали… Подъехал к крайнему десятку. Прикинул, у кого из урядников конь добрее: – Некредин! – Я-а! – К командиру полка. Передай, нехай поторопятся. У нас патроны кончаются. Дуй… Умчался Некредин. И черкесы вроде не заметили. Снова двинулась огромная, растянувшаяся на полверсты кавалькада. Черкесы ехали шагом, и казаки за ними шажком, но уже не так охотно. С северо-запада, наперерез черкесам, тучу наносило. И на фоне чернеющего края неба ярче играли полуденные краски. Казаки с сомнением на горизонт поглядывали, а горцы, наоборот, оживились, загалдели, на тучу показывая, и остановились. – К пешему бою!.. И казаки быстро и дружно с лошадей попрыгали, но глаза у многих как-то изменились. Накроет, не дай Бог, ливень, отсыреют патроны… Чем отбиваться будем? Но черкесы поразмыслить времени не дали. Стали делиться, с двух сторон заезжать… «На пространстве десяти верст», – писали потом баклановские биографы, горцы в тот день двенадцать раз «бросались в шашки». И каждый раз Бакланов якобы спешивал сотню и по полчаса и дольше отбивался «батальным огнем». Но у нас пока до двенадцатой атаки не дошло… * * * Еще три раза горцы наехали – с джигитовкой, со стрельбой – и еще три раза схлынули. Отъехали, постояли, меж собой советуясь. Тут и Некредин вернулся, за малым коня не запалив (выходит, что вернулся он после десятой атаки). Глаза у урядника бешеные, как у человека, добровольно в пекло лезущего. Бакланов, предчувствуя недоброе, спросил вполголоса: – Ну? Что командир сказал? Некредин так же вполголоса доложил ответ командира полка: – «Скажи, – гутарит, – этому головорезу, что если у него нет патронов, то есть пики, а на меня пущай не надеется». – Так и сказал? – Так и сказал: «У казаков есть пики и шашки – могут ими работать…» – Ах, ты ж!.. Полк далеко?.. – Из крепости не выступал… – Да как же не выступал?.. – Значит, вернулся. – Ладно… В строй! – отмахнул Бакланов. «Я был поражен такою вестью, – пишет Бакланов. – Дождь настал проливной. Последовала одиннадцатая атака. После первых выстрелов ружья замокли, минута настала критическая; к счастью, атака продолжалась минут пять. Партия отступила. Последовал и я за ней. Подозвав к себе субалтерн-офицера Полякова, высказал ему наше положение, прибавив, что как у меня, так и у него кони добрые и мы могли бы ускакать, но в таком случае на жертву останутся меньшие братья, а потому даст ли он мне честное слово умереть совместно с братиею со славою, не видя сраму? Ответ: Хочу умереть честно, а сраму не желаю пережить». * * * Субалтерн-офицер Поляков… Младший офицер сотни Бакланова… Во всем полку Жирова № 8 один офицер носил фамилию Поляков. Происходил он из славной Гундоровской станицы и был старше самого Якова Бакланова на целый год. В службу вступил с 1 января 1827 года. В именном списке офицеров 1-го военного округа (составлен в 1844 году) сказано о его службе: «В Царстве Польском в войну с мятежниками в полку Грекова 4-го – 4 года, 1 месяц, 12 дней. На Кавказской линии в полку Жирова № 8–3 года, 1 месяц, 18 дней. В Бессарабии в полку Щербакова № 19 – 2 года, 7 месяцев. Ныне на Кавказской линии в полку Куликова № 26 с 22 декабря 1843 года» [10]. В хорунжие произведен 25 апреля 1831 года (во время войны с поляками). В есаулы – 15 апреля 1841 года. * * * Говорили они, отъехав вперед. Издали походило на обычное совещание двух офицеров: дальше преследовать или назад вернуться. Первую косую полосу дождя снесло. Пронеслась она как авангардная сотня перед дивизией. Пока – так, накрапывало. Новые тучи находили. Тяжелее, чернее. Погромыхивало все ближе и ближе. Поглядывали казачьи офицеры на небо. Казалось, о погоде говорят. Но казаки – народ опытный. Взгляды стали осмысленными и посветлели. На небо смотрели, на степь вокруг, на черкесов. Каждый знает, что когда-то помирать придется, но кто ж его знал, что именно здесь и именно так все это случится. Не напрасно беду с черной тучей сравнивают. Все правильно – пришла черная туча, пролилась дождем и все заряды подмочила. А без зарядов как воевать? Но Бакланова не зря потом героем считали. Он и был герой. Оглядел еще раз казаков и сказал Полякову: |