Онлайн книга «Ребенок Бриджит Джонс. Дневники»
|
21.00. Моя квартира. Сидя на полу, дрожащими руками набрала номер Дэниела. Меня буравили три пары глаз: одна принадлежала Миранде, вторая – Тому, третья – Шэззер. – Слушаю, Джонс, – произнес Дэниел. – Надеюсь, тебя не стошнит мне в ухо? – Дэниел, я беременна. Срок – шестнадцать недель, – выдала я. Послышались короткие гудки. – Он нажал «отбой»! – Кобелина. Законченный гребаный кобелина. – Определенно. Потому что человеческое существо не может так поступать! – разорялась я. – Не может, и точка. Все. Завязываю с мужчинами. Достали. Безответственные, эгоистичные самцы… Кто хочет потрогать мой животик? – Тебе нужно научиться экстернализировать мысленную и сенсорную агрессию. – Том с оглядкой, словно боясь, как бы ребенок не выпрыгнул и не рыгнул на него, дотронулся до моего живота и добавил еще более наставительным тоном: – Я, как психотерапевт, советую записывать негативные ощущения, а затем подвергать записи сожжению. – Будь по-твоему. Я прошла к кухонному столу, схватила блокнот и спички. – Нет! – взвизгнула Шэззер. – Не надо огня! Есть же телефон. – Ладненько. Я стала набирать сообщение: «Дэниел, ты эгоистичный, пустой…» – Дай сюда! Сюда, говорю! Шэззер выхватила телефон, напечатала «кобелина-графоман» и нажала «отправить». – Вообще-то мы должны были это СЖЕЧЬ, – испугалась я. – Что – это? Телефон? – Я посоветовал Бриджит выплескивать негатив на бумагу, а затем посредством сожжения – и во Вселенную, а не отсылать эсэмэсками объекту агрессии, – пояснил Том. – А что, вино кончилось? – Господи! Как представлю, что он может оказаться отцом моей деточки!.. – Нормалек, – пьяным, но успокаивающим голосом заверил Том. – Толика правды Дэниелу не повредит. – Том, заткнись. Бриджит, вот ты и попрактиковалась. Давай напиши теперь Марку, – велела Миранда. Я послушалась. Написала просто: «Хочу с тобой встретиться». К моему несказанному изумлению, Марк выразил желание встретиться немедленно. Воскресенье, 15 октября Вот оно, крыльцо того самого дома с белым эркером, в Холланд-парке; крыльцо, на котором я топталась столько раз в прошлом; порог, за которым меня ждали слезы и счастье, секс и буря эмоций, триумфы и провалы, и истинные драмы. Наверху в кабинете горел свет – Марк, по обыкновению, работал допоздна. Как он отреагирует? Отвергнет меня – пьяную потаскушку? Обрадуется, а после… – Бриджит! – раздалось в домофоне. – Ты все еще на крыльце или просто позвонила и дала деру? – Я здесь. Через несколько секунд дверь открылась. Марк выглядел сексуально, как настоящий трудоголик – брюки от делового костюма, рубашка расстегнута у ворота и слегка помята, рукава закатаны, на запястье – знакомые часы. – Входи, Бриджит. Я проследовала за ним в кухню. Все здесь было по-старому: встроенная мебель, когда не разберешь, где буфет, где посудомоечная машина, а где мусорное ведро, пока дверцу не откроешь. Стерильная, нержавеющая чистота. – Ну-с, – довольно неловко начал Марк, – как живешь-поживаешь? Как работа? – Нормально. А ты? В смысле, как твоя работа? – Да. В смысле, чертовски хорошо. Марк изобразил заговорщицкую полуулыбку, столь милую моему сердцу. – С переменным успехом пытаюсь вызволить Ханзу Фарзада из цепких лап короля Катара. – Вон оно что! Я уставилась в окно, на сад, где жухли на деревьях листья, в смятении мыслей. Я говорю о своих мыслях, а не о мыслях листьев. Ни у деревьев, ни тем более у листьев мыслей не бывает, если, конечно, они, деревья, не из свеженького романа Дэниела Кливера. Наше с Марком будущее полностью зависело от ближайших младенцев, то есть от ближайших секунд. Я начала прокручивать в голове заготовленную речь. Главное – покороче. И поделикатнее. – Разумеется, тут все замешано на импорте-экспорте, – говорил между тем Марк. – Вечная проблема с Ближним Востоком. Какой-то слоеный пирог из уверток, прямого обмана и конфликта интересов… – Послушай… – Да? Пауза и мое вымученное: – Сад выглядит прелестно. – Спасибо. Запарились убирать опавшую листву. – Наверно, это тяжело. – Очень. – Да. – Такие дела. – Марк. – Да, Бриджит? Боже! Боже! Нет, язык положительно не поворачивался. Хотелось растянуть во времени последние секунды; это дивное ощущение, что все как раньше. – Вон то дерево – конский каштан? – Да. А вон то – магнолия, а это… – А вон то – что? – Бриджит! – Я беременна. Милое лицо, преображенное бурей эмоций. – Какой срок? Какой срок, Бриджит? – Шестнадцать недель. – Получается, с крестин? – Хочешь пощупать животик? – Да. Его ладонь тотчас легла мне на живот, но в следующее мгновение Марк произнес: – Извини. И вышел из кухни. Его шаги послышались на лестнице. Что он сейчас сделает? Притащит мне кучу документов на подпись? Дверь распахнулась. – То, что ты сказала, Бриджит, – лучшее известие во всей моей жизни. Марк шагнул ко мне, обнял. О, этот знакомый парфюм, это ощущение каменной стены! – Я… мне кажется, Бриджит, тучи стали рассеиваться. Марк чуть отстранился, вгляделся в меня. Карие глаза светились нежностью. – Знаешь, когда собственное детство было… когда приходилось, в определенном смысле… тогда не веришь, просто не можешь поверить, что любовь трансформируется в семейную жизнь – и это нормально, это в порядке вещей. Я и не надеялся, что у меня будет семья, дом, сын; что у моего сына детство будет… – Марк казался теперь маленьким мальчиком, – не такое, как мое. Я обняла его, погладила по голове. – И вот теперь, – произнес Марк, деликатно высвобождаясь из объятий, с той самой улыбкой, что так нечасто озаряла его лицо, – теперь, в миг чистейшей страсти, все решено за нас. И я – счастливейший из людей. Раздался стук в дверь, и вошла Фатима, экономка Марка. При виде меня она просияла. – Ох! Мисс Джонс! Вернулись? Мистер Дарси, машина ждет. – Господи. Совсем забыл. У меня же обед в адвокатском клубе… |