Книга Надежда, страница 37 – Светлана Талан

– Почему же он с ней?

– Может, спасается от одиночества? Она прилипла к нему, как банный лист к попе. Они ссорятся, Вася ее прогоняет, а на следующий день Ольга возвращается как ни в чем не бывало. Ему даже прощения просить не приходится, – улыбнулся Юра. – А я смотрю на нее и так и хочется сказать: «Ну не любишь же ты Васька, не любишь! Зачем он тогда тебе?»

– Странно как-то.

– Мне тоже так кажется. Но я же не скажу ему: прогони Ольгу! Пусть сами разбираются.

– Вернемся к главному. Вы узнали, что Наумов отправляется в командировку, и что дальше?

– Информатор уже был готов вылететь. Мы заранее снабдили его записывающей и снимающей аппаратурой, показали объект наблюдения. По команде «старт!» он вылетел тем же рейсом, что и Наумов. Он постоянно держал нас в курсе событий и вовремя выходил на связь. Также ему удалось передать нам нужную информацию через Интернет. Наумов, как и предполагалось, вел переговоры о закупке очередной партии наркотиков в Афганистане. И все шло нормально до того момента, как Наумов должен был договариваться о каналах передачи наркотиков. Тут и оборвалась с ним связь.

– С информатором?

– Ну да, – вздохнул Юра. – Наумов уже вернулся, а его до сих пор нет.

– Может, он просто струсил и удрал куда-нибудь?

– Сомневаюсь. У него здесь свой бизнес, женщина, квартира. Куда ему бежать и зачем?

– Ты думаешь, он себя чем-то выдал и его обнаружили?

– Думаю, что так оно и есть.

– Что с ним… могли сделать?

– Что угодно.

– Даже убить?! – спросила я, забыв о мясе на сковородке.

Юра подошел, молча забрал у меня лопаточку и снял со сковородки пережаренный кусочек.

– Это я съем, не переживай, – улыбнулся он, увидев, что я в замешательстве. – Могли и убить. И теперь останется загадкой, что они успели выбить из информатора, что им стало известно. Мы можем только гадать, знает Наумов или нет, кому передавалась информация о нем и какая. В общем, начинается игра в кошки-мышки.

– Мне страшно за тебя! – призналась я.

– Не бойся. Со мной все будет хорошо – я это знаю. Наумов далеко не дурак и прекрасно понимает, что меня трогать нельзя. Но если бы не мой отец, он бы давно меня стер с лица земли.

– А если он потеряет страх и забудет о твоем отце? – Я встревожилась не на шутку.

– Нет, этого не случится. Он просто будет теперь еще более осторожным, а это значит, что нам с Васьком придется попотеть. Кажется, наш ужин уже готов.

– Ты, как всегда, прав, – сказала я, ставя тарелки на стол.

– Пора зажигать свечи?

– Романтический ужин при свечах? – обрадовалась я. – Это так здорово!

Мы сидели за столом в полумраке и по столешнице прыгали тени от горящих свечей.

– Мне так хорошо! – сказала я. – Кажется, все исчезло где-то там, во мраке. Остались только ты, я и пламя свечей.

– Павлинка, ты не обижаешься, когда я называю тебя лисенком? – спросил Юра.

– Что ты! Мне даже нравится. Меня никто так не называл. К тому же лисичка – довольно-таки симпатичное существо.

– Давай с тобой договоримся: при каждом расставании, пусть даже на полдня, я буду делать так. – Юра потянул уголки глаз к вискам. – И буду говорить: «Лисенок, люблю тебя». Это будет означать, что у нас все хорошо.

– А я буду отвечать: «А я тебя люблю».

– Это будет как наш тайный знак. Как наш пароль.

– Мне нравится такая идея, – сказала я.

– Иди ко мне, лисенок. – Юра протянул ко мне руки.

Я подошла, села ему на колени, обняла за шею и прижалась щекой к его волосам.

– Что тебе подарить на день рождения? – спросила я.

– Об этом не спрашивают. Это, лисенок, не по этикету.

– Трудно что-то подарить человеку, у которого все есть.

– Тогда подари себя.

– Это будет подарок не в тему, – засмеялась я. – И угораздило же тебя родиться в новогоднюю ночь! Вот для мамы был праздник!

– В этом есть свои преимущества. Во-первых, не надо покупать два подарка. Во-вторых, не надо два раза накрывать на стол и принимать гостей.

– А еще? – смеялась я, прильнув к нему и вдыхая такой знакомый, такой приятный запах его волос.

– Третья выгода в том, что не надо запоминать дату моего рождения. Ясно тебе?

– Яснее не бывает!

– А еще мой друг Васек умудрился родиться двадцать пятого декабря! Это он специально сотворил, чтобы мне не скучно было!

– Да ты что?! Надо же, такое совпадение! – воскликнула я и встала с его колен.

Я подошла к окну и, став вполоборота, смотрела на Юру, сидящего за столом в мягком свете свечей, и мне казалось, что его лицо изнутри светится, испускает свет радости, нежности и любви.

– Даю голову на отсечение, что праздновать вместе будете, и это произойдет на Новый год, – сказала я.

– Не надо так говорить, Павлинка, – тихо сказал Юра, и в его голосе звучала такая нежность! – Сейчас, при свете свечей, ты похожа на Афродиту. Именно такой, наверное, она и была: мягкие черты лица, ореол золотых волос вокруг головы. Ты, как и она, – олицетворение красоты, вечной юности. Смотрю на тебя, Павлинка, и мне кажется, что, увенчай я сейчас твою голову сверкающей диадемой, и все вокруг станет красивее, ярче, к тебе слетятся прекрасные птицы и вокруг заблагоухают неземные цветы.

Я с благодарностью и любовью смотрела на Юру и с душевным трепетом слушала прекрасные, льющиеся, словно песня, слова. Разве не о таком счастье я мечтала столько лет, будучи Гадким утенком?

Я дождалась своего часа, выстрадала его долгими годами унижения и ожидания, и сейчас счастье заполняло каждую клеточку моего тела.

– Я так счастлива! – то ли подумала, то ли прошептала я и хотела прикрыть на миг глаза, чтобы сполна насладиться сладкими, неземными мгновениями счастья, но вдруг испугалась и не стала этого делать. Мне показалось, что если я закрою глаза, то все исчезнет, когда я их открою. – Я словно в сказке, – прошептала я. – Ты мой принц, моя радость, моя любовь. Ты – вся моя жизнь.

– А ты – моя. Не знаю, как я мог жить без тебя. Мне даже страшно представить, что мог не встретить тебя тогда, в общежитии, и жизнь моя оставалась бы бесцветной и безрадостной. Иди ко мне, моя неземная богиня, моя прекрасная Афродита!

– Так Афродита или все-таки лисенок? – улыбнулась я, тая от нахлынувшей нежности к этому большому, мускулистому, похожему на медведя человеку с тонкой душой.

– Сейчас – Афродита, а потом – лисенок.

– Но почему? – спросила я, подходя сзади и обнимая его.

– Не могу же я заниматься любовью с лисенком! – сказал он, поворачивая ко мне голову. – Это будет извращение. А вот с Афродитой – совсем другое дело.