Онлайн книга «Офицерская баллада»
|
– Что касается прапорщика Вязьмина – он арестован с партией контрабанды в особо крупном размере. Тянет тысяч на двадцать тугриков и лет на восемь. С заграничным паспортом на руках. Вне границ советского военного гарнизона. Свидетели, понятые – все имеется. Капитан поднялся, демонстрируя неприступность. – Или вы забыли, что все граждане СССР в нашей стране находятся под местной юрисдикцией согласно договору? Я проявил любезность – лично приехал и сообщил об инциденте. И вместо понимания встретил что? Какие-то претензии, оскорбления в адрес нашего народа… Значит, вызывать вас буду. К себе. Повестками. – Помолчал и добил: – На монгольском языке! Пименов только глазами захлопал. Особист поднял руки ладонями вверх, будто сдаваясь: – Погоди, Доржи! Давай разберемся… Разговор неожиданно прервал Воробей, просунувший голову в дверь прокурорского кабинета: – Уф, застал, слава Богу! – пропыхтел Лёха и вошел, не спрашивая разрешения. – Тут вам письмо, товарищ майор. Очень важное! Про убийство сержанта Ханина… Монгольский мент хмыкнул: – У вас тут прямо торжество социалистической законности, как я погляжу. Убийства, то-се… Не смею мешать. – и вышел, гордо задрав тонкий орлиный нос. – Товарищ майор, письмо заберите! – заныл забытый всеми Воробей. – Я что, зря четыре километра бегом бежал, чтобы успеть? – Бляха-муха, приплыли! – Пименов дочитал письмо, вскочил. – Глянь в окно: уехал Доржи? Особист презрительно скривился: – Не, колымага его не заводится. Капот открыл, репу чешет. А чего случилось? – На Вязьмине этом, очень может быть, висит убийство и хищение оружия. Мулин охнул и вслед за прокурором выскочил на улицу. Однако никакие аргументы на монгольского милиционера не подействовали: – Вопрос закрыт, ваш военнослужащий задержан за нарушение закона МНР. Пожалуйста, можете организовать запрос о его выдаче по официальным каналам. Офицеры хмуро переглянулись и побрели обратно. – Ребята! – позвал Доржи совсем другим тоном. Мулин и Пименов остановились, вопросительно глянули на монгола. – Ребята, помогите завести машину, а? – и достал из салона ручной стартер. * * * Доржи добрался до своего отделения поздно вечером. Вязьмин сидел один в «обезьяннике». Сотрудники норовили лишний раз пройти мимо, чтобы насладиться необычной картиной: русский за решеткой. Капитан велел привести задержанного, предложил сигарету. Пётр хмуро отказался и заявил: – Ничего говорить не буду. Консула зовите. Доржи хмыкнул. Расстегнул молнию на изъятой серой спортивной сумке, заглянул внутрь. Наваленные кучей нитки речного жемчуга, продолговатого и неровного, напоминали клубок опарышей. – Мда, тут целое состояние! За что тебе заплатили, прапорщик? За убитого пацана? Или за краденые автоматы? И самое интересное – кто? Вязьмин сжался: – Без консула отвечать не буду. Монгол пожал плечами: – Дело твое. Консул из Улан-Батора долго ехать будет, так что пока в нашей зоне посидишь, в штрафной одиночной камере. Двадцать километров отсюда. В отделении условий нет для такого опасного преступника-сбежишь еще. Так что, вызываем консула? Прапорщик помотал головой: – Вызывайте. – Ну, как знаешь. Утром отвезем в одиночку. Руки покажи. Надел наручники и отправил в «обезьянник». * * * Колонна, груженная кормами, двигалась медленно, нащупывая фарами верную дорогу в черноте монгольской ночи. В кабине одуряюще воняло выхлопными газами, плавали синие слои табачного дыма. Жигалин поморщился: – Ваня, что у тебя так выхлопом травит? Я же говорил: проверь выпускной коллектор. – А че толку? Прокладка прогорела, а запасных нет. Ничего, потерпишь, – отмахнулся Ершов. – Давай хоть курить поменьше, а то вообще дышать нечем. – Ишь ты, балованный! Черт, движок плохо тянет! – Ты, Ершов, вообще за агрегатом не следишь. Болт на него забил. – Да осталось полгода потерпеть, а там – домой. Сдам тачку «духу» – вот он пусть и чинит. Начался длинный «тягун» – подъем в гору. Колонна вытягивалась в небо, моргая красными огоньками «габаритов». Ершов остановил грузовик, чтобы увеличить дистанцию до переднего: не дай бог заглохнет на круче да покатится назад. Повернул ключ зажигания, выключая мотор. Слева взревело – «зилок» обогнала крайняя машина в колонне, пошла на подъем. Ванька заматерился: – Вот, тля, Алихану не терпится! Куда гонит, балбес? – Последним ехать не хочет, – усмехнулся Димка. – Давай, трогай. Надрывно завизжал стартер. Ершов покачал педалью газа, снова повернул ключ. – Вж-ж-ж-ж! Вж-ж-зы-зы-зы! – еще и еще раз. Жигалин не вытерпел, заругался: – Блин, и аккумулятор у тебя дохлый! Хватит – посадишь совсем, дай отдохнуть ему. И свет выруби. – Рот закрой, умник. Сам знаю. Щелкнул тумблер. Длинные желтые языки света исчезли, юркнули обратно в фары. В кабину забралась тишина, только по-комариному поныла под капотом какая-то шестеренка да булькнуло что-то в радиаторе. Потрескивало на морозе железо. Димке вдруг стало так хорошо в этой тишине, в прокуренной кабине. Не хотелось никуда ехать, а просто стоять в огромной пустой степи и не думать ни о чем. Ванька, видимо, испытывал что-то подобное. Сидел, молчал. Наконец, очнулся, завозился с замком зажигания. Стартер захлебывался, не схватывал, каждый раз визжа все жалобней и короче. Наконец, сдох окончательно. Димка, наконец, вздохнул, отгоняя наваждение, сказал ругающемуся шепотом Ваньке: – Кривой стартер доставай. Крутить будем. Вылезли из кабины – мороз сразу ударил в лицо, полез под шинель. Пока Ершов громыхал железками в ящиках для запасных частей, Дима смотрел на небо. Там висели огромные, не видные в гарнизоне звезды. Подошел Иван, стуча зубами от холода и нервяка одновременно: – Все, капец! Нет рукоятки. – Блин, ты когда ее проверял? – Не помню. Осенью вроде была. Полезли в машину – дубак страшный. Димка понимал, что надо что-то предпринимать: в кабину уже забирался мороз, разрисовывал инеем стекла. Но беззвучная громада степи внушала спокойствие и даже симпатию к некузявому Ершову и к обессилевшему «зилку», ругаться совершенно не хотелось. – Чего делать-то будем, а? Замерзнем на хрен. А, Дим? – Давай поедим. Где там сухпай у тебя припрятан? |