
Онлайн книга «Пантера Людвига Опенгейма»
– Ты слишком жестоко обошлась с моей рукой, – стараясь быть беззаботным, сказал он. – Не страшно потерять десять капель крови. – Вот как? – усмехнулся Давид. – Да. Не страшно потерять ее всю. – Она взяла его руку в свою, поднесла к своим губам, вылизала темные пятна. Затем, поднимая глаза, сказала: – Страшно другое, Давид. – Что же? Но Лейла словно и не услышала его вопроса. – Одевайся, – сказала она. – Наша с тобой ночь прошла. Лейла хотела встать, но он удержал ее за руку. – Ты мне не ответила. – В другой раз, – она поцеловала его в губы, и он почувствовал на языке вкус собственной крови. – У нас будет еще время поговорить об этом. Где же мое платье? Одевшись почти на ощупь, они вышли в коридор. Дом был пуст и тих. – А где все гости? – удивленно спросил Давид. – Хоть парочка заплутавших пьяниц? – Праздник закончен, – ответила Лейла. – Все, кто приходит сюда, знают: герцогиня не любит затянувшиеся приемы, тем более навязчивых приглашенных. Остаться может только один человек – счастливчик. – Счастливчик? – Это так, к слову. – Лейла остановилась, улыбнулась ему. – Согласись, милый: для нас, – она сделала ударение на этих словах, – время пролетело особенно быстро, не так ли? – Одним мгновением, – согласился Давид. Кое-где на стенах горели светильники. Едва слышно играл патефон. В конце одного из коридоров, который они пересекали, тенью проплыл высокий человек. – Кто это? – шепотом спросил Давид. – Ясон. Тот самый, что открывал тебе калитку. Он всегда лично обходит дом. – Но кто же остался на тех воротах? – Самые отменные в этом доме слуги, – не без гордости усмехнулась Лейла. – Никто не пройдет мимо них! Собаки Ясона! По ночам они бегают вокруг парка вдоль стального троса – у каждого свой участок. Неужели ты не видел этих чудовищ? – Слышал, – ответил Давид, вспоминая шорох листвы за оградой, черную тень и звон цепи – металлический шум скольжения. – Не буду врать – я до смерти боюсь этих тварей! – призналась Лейла. – Но кто-то должен охранять богатства герцогини? Услышав за спиной дыхание собаки, Давид поспешно обернулся. Огромный, подстриженный подо льва королевский пудель, зарычав, припал на передние лапы и показал клыки. – Фу, Герцог, фу! – тихо шикнула на него Лейла. – Иди сюда. Она поймала собаку, несмело завилявшую хвостом, за кучерявое ухо. Подтащила к себе. – Ах, глупый пес, – шепотом промурлыкала Лейла. – Познакомься. Это – Рудольф Валери. Надеюсь, вы подружитесь. Дай лапу. Ну дай же, дай. Не бойтесь, Рудольф, протяните ему руку. Давид повиновался. Пес был красив и необыкновенно добродушен. Давид гладил собаку, трепал ее за уши, как давнего доброго приятеля. – Герцогиня обожает его, – сказала Лейла и ласково шлепнула собаку по морде. – Все, Герцог, иди. Иди же. А я провожу нашего нового друга. Фу! Вот приставучий! Чувствуя новые нотки в голосе девушки, пес насторожился и тотчас припустил по коридору, царапая ноготками паркет там, где ковер уходил из-под его лап. Они прошли до лестницы, когда Лейла поспешно остановила Давида рукой и приложила палец к губам. По ее требованию они прижались к стене. Со стороны слабо освещенной лестницы показалась женская голова, а затем горб. Кто-то смотрел в темноту коридора. – Руфь?! – гневно сверкнула глазами Лейла, выходя на свет. – Госпожа Лейла?! – пятясь, испуганно пролепетала горбунья. – Она самая, – наступая на нее, вкрадчиво, но с угрозой ответила Лейла. – Шпионишь за нами? – Как вы могли подумать, госпожа Лейла? – ответила та, прикладывая все усилия, чтобы разглядеть ее спутника. Но Давид первым успел рассмотреть ее некрасивое лицо – подобострастное и злое. – Расскажешь о нас герцогине, пожалеешь, поняла? – Да, госпожа Лейла, – поклонилась та, глаз не сводя с Давида. – А теперь пошла прочь. Нет, постой… – Да, госпожа Лейла? – Герцогиня в своей опочивальне? Руфь мелко засмеялась: – Где же быть еще ее высочеству в этот час? – Все, теперь пошла. И помни: проболтаешься, никогда больше не получишь от меня сладкого. Иди же. – Иду, уже иду, госпожа Лейла. Семеня по коридору, горбунья оглянулась, но оглянулась на спутника Лейлы. Ее улыбка и блеск маленьких глаз заставили Давида поежиться. – А что значит «сладкого»? – спросил он. – Так, глупости, – отмахнулась Лейла. – Вот ведь, так и ходит по пятам за каждой хорошенькой женщиной в замке, что приводит сюда любовника. Голодная уродка! – Лейла прищурила глаза, опушенные бархатными ресницами. – Но как она смотрела на вас, господин Валери! Заметили? – И не подумал, – смутился тот. – Кстати, у нас впереди, я так думаю, еще один визит… – Кому же мы понадобились под утро? – Не мы – кто-то нужен нам! – Да кто же? – увлекаемый по коридорам новой подругой, удивился Давид. И тотчас убедительно прихватил Лейлу за локоть. – Мне нужна только ты! Скоро они вошли в небольшую залу, и Лейла приложила палец к губам: – Тсс! Предрассветный холодный свет окутывал серые глыбы диванов и кресел, буфеты и комоды. На столике одиноко стояла початая бутылка шампанского, один из пары бокалов был перевернут. Давиду показалось, что за следующими дверьми ему слышатся стоны… Лейла подошла к небольшой живописной пасторали в золоченой раме, словно сейчас, в сумерках, пыталась внимательно рассмотреть полотно, но только бесшумно отодвинула картину. В стене оказался широкий глазок. Прильнув к нему, Лейла улыбнулась. Оторвавшись от глазка, поманила Давида пальцем. – Это его лучший танец, – тихо проговорила она. – Погляди-ка. Скорее же! Чувствуя, что совершает что-то особенно низкое, Давид все же подошел к Лейле и приблизил глаз к отверстию в стене. То, что он увидел, заставило его в первый момент в замешательстве отпрянуть. И тут же он поймал на себе насмешливый взгляд Лейлы. Ее ноздри подрагивали. Давид подавил неловкость, даже брезгливость, и снова приник к глазку. На широкой кровати, в кольце молочно-белых женских ног и таких же белокожих жадных рук, отчаянно, уже в беспорядочных конвульсиях бился мужчина. Длинные и темные ногти женщины в эти мгновения были беспощадными когтями борющегося не на жизнь, а на смерть животного. Приглушенные стоны теперь явились отражением реальных событий. Но эти двое – мужчина и женщина – даже отдаленно не напоминали перышко-балеруна и его величественную поклонницу. Того, кто еще недавно, изящный и легкий, полный высокой музыки, парил над сценой в герцогском парке; и ее, жадно следившую за ним, когда он, увлеченным вихрем стремительной музыки, воспарял все выше – к осенним звездам. Казалось, за этой стеной, в спальне, на широкой роскошной постели эти двое в страшной агонии испускают дух… |