Книга Провокатор, страница 29 – Вячеслав Белоусов

Но не только за это уважали прокурора. Аргазцев умел понимать душу следователя и не любил давать указаний. Никогда не подписывал таких бумаг по уголовным делам, чем у всёзнающего резонёра Федонина на «общих курилках» скоро заслужил звание «демократа», и был прав. Сама Терноскутова обмолвилась, что после прежнего, «сухаря» прокурора Кавешникова, ночами просиживавшего в одиночестве и не терпевшего «говорилок» шумливых, ассамблей и галдящих без толку совещаний, его сменивший Аргазцев «дал дышать народу».

Да что Аглая Родионовна! Время другое наступало; однажды, поразив всех, Федонин с видом триумфатора прошествовал в кабинет с высоко поднятым в руке толстым журналом. Повесть Эренбурга достать было верхом мечтаний, «Оттепель» рвали из рук, а ему припрятала от длиннющей очереди почитать на одну ночь обкомовская киоскёрша. Да, с приходом Хрущёва наступали другие, свежие, лёгкие времена. Дышать будто стало легче, воздух вкуснее. Аргазцев по ночам не работал, а вместе с ним забыли про эту привычку и все остальные.

Но это дело прошлое… Не об этом сейчас думала Терноскутова, пряча глаза от Аргазцева. Прошляпил тяжкое убийство Золотнитский у себя в районе, а теперь ей придётся расхлёбывать. Этот молодой старший следователь, чувствуется, сробел совсем, слушая их.

— Вот какой подарочек тебя ждёт, — отвёл глаза от Терноскутовой, глянул задумчиво прокурор на Жогина. — Как? Есть соображения?

— Мне бы почитать материал дела, — смутился тот. — Я на слух не сразу усваиваю. Как первую нашли…

— Какую первую? — не понял прокурор.

— Половину.

— Голову, что ли? Александр Акимович! — Аргазцев перевёл глаза на прокурора района.

— Всё на месте, — затараторил он. — У экспертов всё в мешках. В холодильнике…

— Как? Не исследовали ещё?!

— Ну что вы? Как можно! Заключения, правда, не готовы. И слухи ползут. Чего не выдумывают, чего не судачат пустобрехи…

— Повод есть, — Терноскутова зыркнула глазами на Золотнитского. — Это же надо подумать! Третьи сутки, а у них личность не установлена!

— Знаете, что брешут? — Золотнитский взмахнул руками. — Пирожки придумали! И кто только выдумывает?

— Что за пирожки? — округлила глаза в очках Аглая Родионовна.

— На рынках приходилось бывать?

— Ну как же.

— Вот. В пирожках, которые народу продают, будто бы ногти нашли!

— Ужас! Откуда?

— Врут всё, — пожал плечами Золотнитский. — Кому это надо? Какие ногти? Помню, в войну распускали слухи. То про пальцы отрубленные в супе, то в этих треклятых пирожках кости находили человеческие. А тут ногти появились!

— Нашли брехуна? — сжал до хруста челюсти Аргазцев.

— Да брёх, я же говорю! Один на другого валит. Егор на Петра, тот на Ивана.

— Александр Акимович! — Аргазцев крякнул.

— Участковый наш, Казимир Фёдорович, человек ответственный, фронтовик, капитан милиции, пытался выяснить… Бесполезно. Сплетни, они сплетни и есть.

— Пресечь надо!

— Да бабы же! Как с ними? За что сажать?

— Панику распространяют!

— Я же говорю. В войну с паникёрами просто. Приказ Сталина был… к стенке ставили. А теперь?

— Расхлёбывайте, что допустили, — процедила сквозь зубы Терноскутова. — Сколько работаю, расчленёнку забыла давно. А у вас! В наше-то время!..

— Привезли тело, — Золотнитский поджал губы. — Из города к нам привезли. И бросили. У нас народ отчаянный, но заводской. Рабочий, можно сказать, класс. До такого ума не хватит.

— У вас и братвы уголовной хватает, — не спускала Аглая Родионовна, — не хвалитесь. Ишь, пролетарии!

— Участковые Гордус с Сизовым всех в лицо знают, как миленьких, всех перешерстили, клянутся, — не наши убили и не нашу.

— Ты с каких это пор, Александр Акимович, советских граждан начал на наших и чужих делить? — Аглая Родионовна и прежде не особенно уважала этого районного прокурора (всегда тот от себя оттолкнуть заботы пытался!), а теперь загорелась вся в гневе, запылала, развернулась красным лицом к Аргазцеву и очки с носа схватила, чтобы не мешались. — Александр Павлович, разрешите закурить?

— Что? — Аргазцев о другом думал. — Нет. Потерпите, пожалуйста. Голова с утра раскалывается.

— Вы гляньте на него! — наседала Терноскутова на смутившегося районного прокурора. — То ему трупы из Приволжья везут, то городские сбрасывают. А он у нас паинька!

— У нас по убийствам снижение с начала года.

— Один этот труп все рекорды ваши бьёт! — насупилась начальник отдела. — Здесь счёт другой. Не забывайтесь, неделя заканчивается, а у вас ничего!.. Это называется раскрыть преступление по горячим следам?..

— Аглая Родионовна, побойтесь Бога! — взмолился Золотнитский. — Александр Павлович? Ну, право…

— Прекратим дебаты, — поморщился Аргазцев. — Иван Владимирович, так что же? Выходит, нам и заключения ещё не дали медики?

— Сказали на словах, — вздрогнул криминалист. — Версии строить можно.

— Интересно?

— Убийца — точно изощрённый тип, — Кузякин начал нервно ломать пальцы до хруста. — Расчленив тело, пытался сжечь его по частям. Подгорелости обнаружены на конечностях, а одну руку почти совсем спалил. И волосы на голове огнём почти уничтожены.

— Страдала грешница, — закачала головой Терноскутова.

— Огни и воды прошла, — медленно проговорил Аргазцев.

— А на медных трубах пострадала, — продолжил Золотнитский и тяжко вздохнул.

— Что? — оживился Кузякин. — Впрочем, это может быть причиной. Позавидовал кто?.. Женщины, у них не сразу поймёшь…

— Оперативникам и карты в руки. Проверили частные дома с печным отоплением? — дёрнула за рукав прокурора района Терноскутова.

— Ведётся работа, Аглая Родионовна. Я же говорю, — закивал головой тот. — Они мне каждое утро докладывают результаты. Мы этот участок у берега весь на квадраты разбили и прочёсываем.

— Это хорошо, что по плану работаете, — согласился Аргазцев. — Впредь докладывайте лично мне. Ежедневно.

— Я понял.

— Но прежде, вот, Александру Григорьевичу, — Аргазцев кивнул на Жогина. — Он парадом командовать будет. Кстати, из ваших мест. Трусовский.

X

Что-то невразумительное шевельнулось в тёмном углу. Это невразумительное заурчало, закопошилось и попыталось выбраться из кучи тряпья. Нескоро преуспев в своих усилиях, оно чихнуло, появившись на тусклый свет, и оказалось безобразным живым существом с огромной лохматой головой, непропорционально крошечным тельцем с кривыми ножками и длиннющими волосатыми руками. Как есть человек-паук, и глаза сверкали, словно подстерегали мух. Мух вокруг как раз было предостаточно, казалось, секунда-другая — и он начнёт их судорожно хватать и запихивать в губастый слюнявый рот.