Онлайн книга «Грозное дело»
|
Зюзин опять посмотрел на того, кто назвал себя подклюшником, и тоже спросил: – Зачем? Подклюшник пожевал губами, весь скривился, лоб у него сразу покрылся испариной. А, тут же подумал Трофим, вот ты кто – и сразу кинулся к подклюшнику, наклонился – и сунул в него кочергой! Чуть не в глаз! Подклюшник отшатнулся, подскочил… Но Зюзин схватил его сзади! Подклюшник задёргал руками! Зюзин ударил его по затылку – подклюшник застыл и так и остался стоять, разведя перед собою руки. Трофим поднёс к его правой руке кочергу – и волосья заскворчали так, что просто страх! – А-а-а! – завыл, заверещал подклюшник. – А-а! – почти так же орал Зюзин, только радостно. – Вяжи его, гада! На подклюшника накинулись и начали его вязать. Зюзин стоял перед ним и довольно постанывал, потирая руку об руку. А Трофим смотрел то на кочергу, то на подклюшника и ничего не мог понять. Да как же так, думал он, при чём здесь этот человек, ведь не было же его здесь, когда царь на царевича накинулся – ведь не было!.. Но получается, что был. Трофим тряхнул головой, переложил кочергу в другую руку и перекрестился. А Зюзин обошёл вокруг подклюшника, осмотрел его со всех сторон, будто от этого была какая польза, и, глядя ему прямо в глаза, спросил: – Зачем ты сюда пришёл? – Пришёл повиниться, – ответил подклюшник. – В чём? – Что это я тогда царевича убил. – Да как бы ты мог его убить? Здесь же всегда рынды на двери! Они бы тебя не пустили. – А я через другую дверь. – Через какую? – А вот через эту! – и подклюшник показал за печь. Зюзин сразу покраснел, спросил опасливо: – Откуда ты про неё знаешь? Подклюшник молчал. Зюзин спросил, уже насмешливо: – Ты же пришёл виниться, что молчишь? Подклюшник, опустив глаза, сказал: – Я же о себе пришёл виниться, а не о других. – Ладно, за них можешь не виниться, – сказал Зюзин. – Давай только о себе. Но тогда с самого начала. Вот ты шёл там, за дверью, от своей службы, от сытного дворца, по переходу, так? И что с собой нёс? – Нёс жбан квасу. Клюквенного. Полный жбан. Вот такой, – и подклюшник показал руками. И опять смотрел в глаза. – Дальше, – строго сказал Зюзин. – Вот так шёл, шёл, дошёл до той двери. Ну и зашёл в неё. – А жбан? – При пороге оставил. – А что Марьян? – Ничего. Сидел, подмигивал… – А! – радостно воскликнул Зюзин. – Марьян! Вот ты и проболтался, дурень! Вот кто тебя подговорил – Марьян Игнашин! Так? Подклюшник молчал. Смотрел на Зюзина, хлопал глазами. Он молодой ещё, простой, вот и проговорился, подумал Трофим. А Зюзин уже спросил дальше: – Это Марьян им глаза отводил? – Марьян, – кивнул подклюшник и вздохнул. – Ладно, – сказал Зюзин. – Дальше. Вот ты отставил жбан… А зачем ты его брал с собой? – А чтобы говорить: вот, квас несу. Спросят: кому? Скажу: не твоё дело. Да и кто будет спрашивать? Сколько нас там за день ходит?! Всех не переспросишь. Зюзин кивнул – это верно, – и спросил дальше: – А куда твой квас девался? Мы что-то нигде его не видели. – Так взял кто-то, – сказал подклюшник. – А чего не брать? Кто первый увидел, тот и взял. У нас так всегда. Зюзин опять кивнул, подумал и спросил: – А дальше? – А дальше я прошёл через чуланчик, встал за печью и жду. А они стоят вот здесь, при столике, и говорят. – О чём? – Не знаю. Грех было подслушивать. – А убивать не грех?! – гневно воскликнул Зюзин. Подклюшник мотнул головой, промолчал. Видно было, что его трясёт. – Ладно, – сказал Зюзин. – Дальше. – Они заспорили, стали шуметь. Тут я из-за печки выскочил и кистенём в царевича! Он сразу с ног долой. А царь к нему! А я обратно в дверь – и дёру! – А Савва? – Какой Савва? – Истопник. – А что мне истопник?! Мне про него наказа не было. – А про кого был наказ? – Про царевича. – Чей был наказ? Подклюшник усмехнулся и сказал: – В другой раз ужо не проболтаюсь. – Иерой! – с насмешкой сказал Зюзин и задумался. Тогда Трофим спросил: – А чем ты бил? – Так я же сказал: кистенём, – ответил подклюшник. – Кистень у меня вот здесь был, в рукаве. – Он поднял руку и показал обрывок ремешка на запястье. – Я его после снял и утопил в отхожем месте. – Этой рукой бил? – Этой. – Ты левша? – Такой уж уродился, прости, Господи. А что? – А царевича убили с правой, вот что! – строго ответил Трофим и так же строго посмотрел на Зюзина. – Ну, – сказал Зюзин, – мало ли. В суете как повернёшься, так и бьёшь. – И, снова обратясь к подклюшнику, продолжил: – Ладно. Пока что всё ясно. Ты ударил. Он упал. Ты через него перескочил и в дверь. А там, на двери почти, на рундуке, Марьян этим глазами отвёл, они ничего не видели, и ты сбежал. На службе тебя не хватились? – А кто хватится? Это не мой был день. А жбан у меня с вечера стоял запасенный. Ни у кого я его не просил, ключей не брал, смирно пришёл, взял и понёс. – Так у вас с Марьяном всё заранее было оговорено? – А как же. Конечно. – И это Марьяна Мотька научила честным людям глаза отводить? Мотька? Подклюшник молча кивнул. Зюзин усмехнулся и спросил: – А что боярин? – Да какой боярин? – Да Нагой! Это Зюзин сказал очень громко. Трофим аж вздрогнул. Да хоть бы и шёпотом, как тут не вздрогнешь? Слово на боярина – ого! Да и какое ещё слово! И кем сказано! Трофим мысленно перекрестился. А Зюзин сказал подклюшнику: – Ты вот что, Ваня. Ты должен крепко разуметь, что всё равно будешь ответ держать. Отведём тебя сейчас к Ефрему, и он станет у тебя выспрашивать. И это будет непросто! Так что вот тебе, Ваня, совет: лучше тебе здесь во всём сознаться, и тогда там тебя не тронут. Как Бог свят! – и он перекрестился. Подклюшник задумался. Глаза у него забегали. Потом он сказал: – Пусть они все уйдут. – Это всё слуги государевы, им можно! – строго сказал Зюзин. – Говори! |