Книга Дикая тварь, страница 65 – Джош Бейзел

Однако, несмотря на обширный ареал обитания, тупорылые акулы встречаются довольно редко, и потому раньше их считали представителями дюжины разных видов. Подвиды из столь удаленных друг от друга рек, как Ганг, Замбези и Миссисипи (в последней тупорылые акулы попадались аж в Иллинойсе), исследователи объединяли в вид C. leucas лишь постепенно, чаще всего на основе анатомического сравнения. Так, например, акулу из озера Никарагуа, Carcharhinus nicaraguensis, причислили к C. leucas по таксономическому соответствию только в 1961 году.

В стороне от этого процесса таксономического объединения оказалась лишь вьетнамская речная акула, Carcharhinus vietnamensis, из-за ее редкости и предположительной уязвимости популяции. В настоящее время З. Гордон и др. сравнивают геномы C. vietnamensis, пойманной в дикой природе, и C. leucas методом секвенирования ДНК, чтобы доказать их принадлежность к одному виду. Ученые выдвинули гипотезу, что дельта Меконга, возможно, является самым северным проходом между Индийским и Тихим океанами, доступным для тупорылых акул.

Оз. Уайт

Все еще воскресенье, 23 сентября

– Акула?! – повторяю я. – Это всего лишь какая-то, блядь, тупорылая акула? Вы услышали шизанутый рассказ Реджи и решили запустить в озеро акулу?

Макквиллен откашливается от воды.

– Это просто акула, – сообщаю Вайолет, подтаскивая Макквиллена к лодке.

Единственное утешение во всем этом дерьме – как легко мне теперь подумать об акуле и произнести это слово. Потом-то я разобрался, почему так, и еще больше огорчился ^[91], но в данный момент это всего лишь занятно.

– Вообще-то, – говорит Макквиллен, отводя глаза, – акула может быть и не одна. Изначально их было четыре.

– Изначально? – удивляется Вайолет.

– Когда их купил Крис-младший.

– И когда же вы его надоумили их купить? – спрашиваю я.

– Не для того, чтобы они кого-нибудь сожрали, если ты к этому клонишь. Отем и Бенджи погибли случайно. Мы никогда не думали, что тупорылые переживут первую зиму.

– Так зачем они понадобились?

– Мы хотели снять видео, как они на что-нибудь нападают. На собаку или на оленя. Лучше всего – на лося. Но тогда акулы, наверное, были еще слишком маленькие. Все, что получилось, – атака на гагару.

– Я бы сказал, у вас получилось чуть больше.

– А как же следы укусов? – спрашивает Вайолет.

Макквиллен игнорирует ее и отвечает мне:

– Я же сказал: Отем и Бенджи погибли случайно. Это произошло спустя год. Мы и подумать не могли, что акулы еще живы.

– Следы от укусов, – напоминаю я.

Он морщится:

– Просто дощечка. Два на четыре дюйма, несколько гвоздей. Мне надо было только изменить рисунок укусов, как будто это liopleurodon ferox, а не carcharhinus leucas.

– Это вы нашли трупы?

– Нет. Конечно, нет.

– Тогда как… – Тут до меня доходит, как. – Вы окружной коронер.

Он кивает.

– Вы сказали, что они погибли от лодочного винта, а потом изменили следы укусов так, будто на них напал динозавр. Пожалуй, это самое большее, что вы могли сделать, – слишком много людей уже видели тела, и вы не могли обработать трупы так, чтобы они выглядели, как после настоящего несчастного случая. Но таким образом вы хотя бы сфабриковали доказательство существования чудовища. И в то же время зарекомендовали себя скептиком, написав в отчете о лодочном винте.

Вайолет говорит одновременно с горечью и отвращением:

– Так вы проделали все это, чтобы всех одурачить?

– Вы бы меня не поняли.

– А вы попробуйте, – говорю я.

– Форд умирал. Людям был нужен какой-то выход. И я чувствовал свою ответственность за них.

– С какой стати? – спрашивает Вайолет.

– Я – их врач.

– А что, врачом Криса-младшего и отца Подоминика вы не были? – вставляю я. – Просто мне кажется, назначить встречу своим пациентам на причале в полночь и там застрелить их из-за того, что они твои соучастники в авантюре, от которой уже погибли двое подростков, – это явное нарушение действующих правил оказания медицинских услуг. Тем более, если потом вы используете имя одного из убитых пациентов для покупки лодки.

– Крис-младший согласился, что надо запустить акул. Мы все согласились.

– Но Крис-младший и отец Подоминик не захотели хранить в тайне причину смерти Отем и Бенджи. И потому вы убили их. Они были готовы проговориться.

– Крис-младший и отец Подоминик – лишь двое из двух с половиной тысяч жителей города.

– Так что ваша репутация стоит их жизней?

– Моя репутация? – Макквиллен смотрит на меня, кажется, с неподдельным гневом. – Да плевать мне на мою репутацию. Все мои пациенты – либо алкоголики, либо наркоманы. Либо и то, и другое. Думаете, они меня помнят? Или благодарят меня? И прежде чем вы что-нибудь решите – тюрьмы я тоже не боюсь. Мне семьдесят восемь. Я, может, и до приговора не доживу.

– По-моему, вы еще бодрячком.

– Приходится! Кроме меня, других врачей Форду не светит. Я не мог никому передать свою практику. Вот вы – прости Господи, врач – согласились бы здесь работать?

Вообще-то над этим можно бы поразмыслить.

Только не в этой жизни.

– Вы правы, – отвечаю я. – Я бы вежливо отказался. Давайте выбираться отсюда. Как работает рация?

– Я разберусь, – говорит Вайолет.

– Подождите! – восклицает Макквиллен.

Вайолет перемахивает через борт “зодиака” и идет ковыряться с рацией.

– Вы собираетесь сдать меня полиции? – спрашивает старик. – Хотите мне отомстить?

– Более-менее, – отвечаю я.

– А как же Форд?

– Не беспокойтесь, уверен, кто бы нас ни подобрал, они смогут отвезти нас прямиком в Или. Можем в Форд вообще не заезжать.

– Я имел в виду, что теперь будет с городом?

– Понятия не имею.

– Имеете. Вы побывали там. Вы видели, что с собой творят люди.

– Да уж…