Книга Гороскоп птицы Феникс, страница 27 – Дарья Донцова

Макс подошел.

– Мелко нарезанные огурцы! Они в какой-то жидкости плавают, коричневой.

– Это кофе, – хихикнула я. – Юра завтра опять придет к научному руководителю и снова сварит для Марго сей компот.

– Хм, кофе с огурцами, – вздохнул Макс, – меня бы стошнило. Что у нас в доме еще хорошего, кроме капризной крапивы? Есть ли новости от подрастающего поколения?

– Киса топит в туалете детского сада горелое печенье, которым детей со словами «Лучше в вас засунуть, чем просто выбросить» потчует добрая воспитательница. Я только сегодня об этом узнала, – доложила я.

– Дай Кисе завтра пузырек со слабительным, – неожиданно отреагировал Макс.

– Зачем? – удивилась я.

– Пусть выльет его бабе в суп, – объяснил муж.

– Надеюсь, ты не повторишь свой совет завтра утром, когда девочка будет собираться в садик, – сказала я.

Макс положил в чай большую ложку клубничного варенья.

– Говорю всерьез. Капли для поноса в данной ситуации самое подходящее средство. Можно еще напрыскать в шапку Ольги Ивановны из спрея депилятор, намазать ее стул клеем или принести в группу плюшевую мышь, до визга похожую на настоящую, такая висит на нашем холодильнике, и положить фальшивого грызуна в сумку тетки.

– Антонина опять ничего не ела, – сменила я тему, – надо что-то делать со стрессом чихуахуа. Сергей занимается собакой и обещал, что после пары сеансов псина перестанет тосковать по хозяйке. Но пока результата нет.

– На мой взгляд, Тося вполне упитанная, – заметил Макс, – поголодает еще денек-другой и перестанет выделываться. А вот если ты начнешь ее жалеть-лечить и предлагать деликатесы, дело будет плохо. Это все наши домашние новости?

Я откашлялась.

– Мы должны купить Любови Павловне, нашей соседке снизу, новый плафон для люстры взамен разбитого.

Макс вскинул брови.

– Кто автор подвига?

– Киса уронила книгу «Понятия древних греков о смерти. Дорога в ад глазами Эсхила», которую ей подарил Барабан Сосисович. Том оказался очень тяжелым, я хотела его отобрать, девочка не отдавала… Короче, обе мы хороши, но мне следовало уступить, – сказала я, – так что виновата я.

Макс потер шею.

– Капризная крапива, которой требуется варить кофе с огурцами… Соседка ждет реанимации люстры… Собака Антонина ничего не ест, поэтому с ней занимается психотерапевт… Из комнаты Сосисовича безостановочно доносится вопль про коз и баранов, которые хрюкают…

– Еще мопсиха Фира съела твой носок, – прибавила я, – а Муся сожрала мои колготки, черные, плотные, очень дорогие.

– Не переживай, – утешил меня Макс, – когда Мусинда завтра накакает в коридоре, все из нее выйдет упакованным в эластик, будет очень удобно убирать. Однако у нас тихий день: ни пожара, ни наводнения, ни эпидемии черной оспы. Холера с чумой тоже дом не посетили. Электричество и водопровод работают.

– Тьфу, тьфу… – занервничала я. – Не сглазь! День еще не закончился, полночь пока не настала.

– Ну раз у тебя нет особо интересных новостей, – улыбнулся Макс, – расскажу я кое-что по делу. Порылся наш гений ноутбуков Леня в разных темных местах, пошарил сачком в грязном болоте интернета и выловил пару дохлых секретов. Помнишь, что тебе рассказывала о детстве Наташи Якименко Марина Гавриловна, соседка Светланы Звонковой?

– Конечно, – кивнула я. – Ее родители работали за рубежом, девочка жила на попечении бабушки Регины Павловны, мамы матери, старушка умерла, когда внучке исполнилось восемнадцать.

– Хорошо, – кивнул Макс. – Имя мамаши Натальи Ольга Венедиктовна Колосова. Выйдя замуж за шофера Николая Егоровича Якименко, она поменяла фамилию. Понимаешь?

– Все очень просто, – кивнула я.

– У Ольги Венедиктовны были отец Венедикт Альбертович и мать Нинель Митрофановна Зацепина, которая стала Колосовой, получив штамп в паспорте. Ну и как?

– Тоже ясно, – ответила я.

– Лампа, сконцентрируйся! – велел муж. – С кем Наташа Якименко провела детство? Кто за ней следил, пока родители по заграницам шатались?

Я налила себе чаю.

– Бабушка Регина Павловна. Уже называла ее имя.

– И чья она мать? – не утихал Макс.

– Мамы Наташи, – повторила я. – Ох!

– Дошло наконец, – обрадовался муж. – Бабуля-то у нее по материнской линии была Нинель Митрофановна Колосова, в девичестве Зацепина. Интересно, да?

Но я не увидела в найденной Леней информации ничего особенного.

– Думаю, Марина Гавриловна перепутала, Регина Павловна являлась матерью Николая, то есть Нате была бабушкой по отцовской линии.

– И снова мимо, – объявил Макс, – та по паспорту Софья Борисовна Якименко, в девичестве Фомина.

Я потянулась к варенью.

– Регина Павловна была не бабушкой Наташи?

Макс пошел к хлебнице.

– Логичный вывод, я тоже сделал такой. Дальше – больше. Где, по версии Марины Гавриловны, трудились родители, которые бросили Наташу на попечение старухи?

– Они сотрудники МИДа, но не дипработники. Шофер и повариха, служили в наших посольствах, находившихся в разных странах так называемого третьего мира, – ответила я.

Макс начал резать батон.

– И здесь выдумка. Правда, не полная. Николай действительно крутил баранку, а Ольга варила супы и пекла пироги. Вот только за границу они никогда не выезжали, много лет служили у некоего Олега Сергеевича Тимченко.

– Дай и мне кусочек хлебушка, – попросила я. – В советские годы мало кто мог позволить себе нанять такое количество прислуги. Тимченко был писатель? Актер? Некоторая часть творческой интеллигенции при коммунистах отлично зарабатывала и имела полный дом челяди.

Макс засунул ломтик нарезного в тостер.

– Нет, он журналист. Правда, постоянно летавший по разным странам. В Европе не бывал, зато частенько посещал Африку, Ближний Восток. Жены не имел, жил вместе с матерью, страдавшей диабетом. Когда Олег в очередной раз уматывал за кордон, за больной дамой следили Ольга и Николай. Числился Тимченко в штате ТАСС, но его статей о язвах зарубежной действительности Леня не нашел. За год Олег Сергеевич писал от силы один-два коротеньких репортажа. Его коллеги, элита, которая тоже ездила по миру, пахали намного плодотворнее, они кроме статей в газетах-журналах еще ваяли книги. А Тимченко, похоже, лентяйничал, но с работы его почему-то не выгоняли. Командировки его, как правило, оказывались недолгими, всего на пару дней. Утром прилетел, побродил, допустим, по Дамаску, а на следующий день вечером он уже в Москве. Порой сей журналист по полгода куковал дома, а иногда за месяц ухитрялся посетить несколько государств.

– Олег Сергеевич состоял в штате КГБ, – догадалась я, – удостоверение репортера было прикрытием.