Онлайн книга «Берлинское кольцо»
|
– Видела… На юге. И что же? Человек этот находится в Роменском батальоне? – В Роменском батальоне нет друзей унтерштурмфюрера. Уже нет. Они покинули его, как покидают мир мертвые. Она содрогнулась. Ей почудилась угроза в тоне, которым был произнесен ответ. Угроза, адресованная не друзьям унтерштурмфюрера, а «шахине». На какое-то мгновение Рут представила себе карающую руку – неведомо за что, но именно карающую, – протянутую сейчас к ней. Что нужно скрытому во мраке человеку? Зачем он убивает друзей унтерштурмфюрера? Во имя какой цели? Неужели из-за той тайны, что была передана унтерштурмфюреру Ольшером! – Остался один, – напомнила темнота, – с кличкой и обликом аиста. Все-таки не ей, «шахине», адресована угроза, – успокоилась Рут. – Друзьям унтерштурмфюрера. Одному, последнему! Но если уберут последнего, закроется навсегда дверь к тайне, для «матери туркестанцев» – тоже. Через «шахиню» перешагнут, как через порог. Потом и порог сметут. Сметут, чтобы не осталось никого причастного к тайне… Нарисовав себе эту неумолимую цепь, охватывающую и ее, Рут стала искать тропинку, лежащую в стороне от опасности. – Я знаю лишь один адрес – Роменский батальон – и фамилию друга… – Она уже не нужна. – Жаль! – вздохнула Рут. – Увы, время опережает вас. Будьте торопливее, иначе исчезнет и последний друг унтерштурмфюрера. – Что я должна сделать? – Узнать, кто «аист» и где он находится. Ответ дадите в Вене. – В Вене?! – ужаснулась Рут. – Значит, завтра? – Конгресс продлится два-три дня. Это не много и не мало для такой решительной женщины, как вы, фрау. – Женщины! Но только женщины… – Разве этим не все сказано? Рут могла вспылить, во всяком случае, ответить дерзостью. Но какова цена ее возмущению, да и что даст оно? Лучше принять оскорбление и изобразить обиду, показать себя слабой и беззащитной. Выпросить уступки, хотя бы в сроках. Тайна запрятана глубоко, это она знала, и добыть ее будет трудно: ведь тот, кто прячет, уверен в существовании любопытных глаз, иначе зачем прятать. А что если выдать всего лишь кусочек тайны, как тогда, в лесу, и этим избавить себя от тяжелой и опасной работы по добыванию целого? – Я слышала такое слово, «лайлак», – сказала она твердо, но без уверенности, что это заинтересует темноту. – Просто слышала, мало ли какие слова пролетают мимо! Кусочек тайны был схвачен жадно, торопливо: – От кого? Когда? – От туркестанцев, – теперь уже нетвердо пояснила Рут. – Кажется, здесь… в поезде… Слово прозвучало несколько раз в общем разговоре. – Но кто участвовал в разговоре? – Вы могли бы не задавать подобного вопроса: я не предполагала о существовании интереса к «аисту» и, следовательно, не запомнила, кем произнесено слово. Темнота вздохнула, и во вздохе этом было столько досады и столько разочарования, что Рут невольно посочувствовала своему собеседнику. – Если бы я знала! – Но кто участвовал в разговоре? – Здесь столько людей, столько встреч… Возможно, и не в вагоне произносилось слово, а еще в Берлине, на перроне вокзала. Там было много провожающих… Вздох не повторился. Темнота тревожно и тяжело молчала. Невидимо для Рут шла работа, чья-то работа, и эта работа должна была породить для «шахини» новый сюрприз. – Вы вспомните, кто говорил! – сюрприз оказался до крайности неприятным. – Это невыполнимое требование, – запротестовала она. – Вы вспомните! И человек, произнесший слово, вернее, тот, кто знает «аиста», будет вашим другом в Вене. – Не понимаю. – Во время конгресса старайтесь быть около него как можно чаще. – Но это покажется слишком нарочитым, даже нелепым. Неизвестно, кто этот человек, и удобно ли находиться возле него жене президента. – Надеюсь, это офицер или работник ТНК, а с ними вы на короткой ноге… Опять колкость, опять намек! И опять безответный – Рут должна проглатывать все, что ей уготовано, и терпеливо ждать конца разговора. Лишь бы скорее наступил этот конец! – Пройдитесь с ним в фойе во время перерыва, – уточняла темнота. – Помните лестницу из зала в вестибюль? Не помните? Не бывали в индустриальном клубе… Так вот, там есть лестница. Спуститесь по ней вместе, возьмете своего спутника под руку… Это ведь естественно! – Боже! – Не надо ханжества. Вам предлагают самое простое из того, что могла бы сделать женщина… – Не смейте! – Хорошо. Итак, на лестнице во время небольшого перерыва после прений… За выступлением президента должны последовать прения. Рут вдруг вспомнила о муже. И не столько о муже, сколько об опасности, что грозит ему. – На Каюмхана готовится покушение? – спросила она, не скрывая тревоги. – Разве я похож на заговорщика или террориста? – усмехнулся собеседник. – Я не это имела в виду… Может быть, вы знаете? – Да, слышал… Но Каюмхана не убьют… И, между прочим, вы избавите его от неприятного спектакля с выстрелами… если, конечно, вовремя покажете человека, знающего «аиста». – Он имеет отношение к этому событию? – Вы слишком много задаете вопросов, фрау. Я уже предупреждал вас о необходимости быть молчаливой… Это условие сохраняется. Да и к чему любопытство… Ведь вы все поняли… – Почти. – Благодарю. Теперь остается предупредить о совершенном пустяке: жена президента остается в купе еще пять минут, а затем может вызвать проводника и пожаловаться на неисправность плафона – в нем, кажется, перегорела лампочка… Спокойной ночи, фрау! Она не сдержала себя. Через минуту, а может и раньше, рука ее потянулась к двери и стремительно отдернула створку: ей хотелось поймать взглядом удаляющегося собеседника – шаги его стихали в конце прохода, – поймать, если не всего, то хотя бы какую-то деталь одежды, приметить особенность походки. И наткнулась на гестаповца – совсем рядом, у закрытого окна. На нашивку наткнулась, что горела у локтя, – СД. А потом только увидела всего гестаповца, лицо его и холодную улыбку. Это был Берг. Он стоял, опершись на перекладинку, и курил. Чертовщина! Почему здесь гестапо? Почему здесь Берг? Она не видела его в вагоне до этой минуты, не заметила и при посадке. Еще не соединив воедино разговор с незнакомцем и появление Берга около купе, она машинально спросила: – Вы не заметили, кто сейчас прошел здесь? – Сейчас? – удивился Берг. – Да, только что… – Никто не проходил, – ответил Берг твердо и снова холодно и, кажется, насмешливо улыбнулся. – Между прочим, добрый вечер, фрау! |