Онлайн книга «Феникс»
|
Спокойной ночи, господин оберштурмфюрер. Вот дьявол, обвел вокруг пальца Саида этот Берг. Как разыграл равнодушие. Нет, с немцами надо держать ухо востро. Машина гестаповца стоит у самой обочины дороги, прижалась к тротуару. И в ней, конечно, Берг. Как же все произошло? Как узнал оберштурмфюрер адрес, по которому шел Саид? Неужели догадался? Исламбек, почти касаясь стены, двигался к дому, высокому, серому, как большинство домов в Берлине, двигался в тени, надеясь пройти незамеченным к подъезду. Машину он увидел, как только свернул в тихую боковую улицу. Улицу Надие. Осталось каких-нибудь десять шагов. И тут его ослепили голубые лучи фар. На мгновение. И угасли. Негодяй! Дал понять, что видит, что узнал, что работает отлично. Саид шмыгнул в вестибюль и стал торопливо подниматься по ступенькам. Почти впотьмах. Где-то вверху теплилась лампочка и бросала на лестничные площадки серо-желтые туманные блики. Он не вглядывался в ступени, преодолевал их автоматически, интуитивно чувствуя, где новая грань, где переход на следующую. На третьей площадке замер, нащупал справа, вровень с головой, кнопку электрического звонка и с силой вогнал ее в розетку. Весь, кажется, втиснулся в стену. Открыли сразу. Надие открыла. Радостная и чуть взволнованная. – Входите. – Я не один, – прошептал он уже в передней, резко захлопывая за собой дверь. Она, конечно, удивилась. Вскинула свои тонкие брови, спросила будто, – кто еще. Но не подумала страшного – губы улыбались по-прежнему радостно. – Там гестапо, – пояснил он. И сам улыбнулся. В конечном счете, гестапо для берлинцев неприятное, но очень знакомое слово. – С вами? – уточнила Надие. – Или за вами? – Со мной, кажется… На улице стоит машина. Надие помогла ему снять шинель и повела в комнату. – Сейчас выясним, – сказала она чуть с тревогой. Выключила свет. Отворила створку окна и выглянула осторожно на улицу. Холодный осенний ветер хлынул в комнату, схватил тюль, свисавший с карниза, и принялся трепать его. – Ничего не видно. Пришлось подойти к окну и Саиду. Действительно, улица была пуста. У старого клена, где только что вспыхивали голубые фары, светлел голый асфальт. По мостовой с шумом неслись стаи сухих листьев. Взлетали, кружились. – Черт возьми, не померещилось ведь мне… Рука его уперлась в подоконник у самого локтя Надие. Скользнула вдоль него. Ощутила едва приметное тепло. Какое-то скованное, глубокое. Словно его нарочно сдерживали. – Почему вы решили, что это гестапо? – Я видел Берга… А он, насколько мне известно, работает в политической полиции. Надие затворила окно, поправила тюль. Повернулась вся к Саиду: взволнованная, с каким-то трагическим блеском в глазах. – Ну и пусть… – Что? – Пусть Берг… Пусть гестапо. – Она прошла к небольшому старинному дивану, какого-то неопределенного цвета, опустилась на него. Заложила ногу за ногу. – Дайте мне сигареты. Саид обежал глазами столик, тумбочку, подставку для цветов, обнаружил начатую пачку и подал Надие. – В конце концов, все друг за другом следят, – касаясь губами сигареты, зло произнесла она. И губы скривила, и зубами мелкими, чуть притуманенными голубизной, сжала мундштучок. Саиду почудилась жестокость в ее голосе. – И вы следите? – опросил он с вызовом. – И я… Надие нервно захохотала: – Страшно? – Нет, жалко… – Не смейте меня жалеть… Слышите?! – Постараюсь. Он стал ходить по комнате – мимо дивана. Не замечал Надие, смотрел то на дверь, за которой стояла тишина, таинственная тишина, то на окно, только что затворенное и тоже связанное с тайной. – Сядьте, – попросила Надие. – Я хочу покоя. Пришлось подчиниться ее желанию. Саид шагнул к дивану, но она остановила его: – Сюда, – и указала на маленький пуфик у своих ног. Это было неожиданно. Он вскинул глаза на Надие, желая понять ее состояние. Она кивнула, подтверждая свое требование. И Саид опустился на пуфик. Теперь он был внизу. Рядом, почти у плеча его, лежала ее рука с нервными пальцами, перебиравшими складки ткани. Ее колени, чуть прикрытые подолом черного платья. – Вы умеете молчать? – Если нужно. Надие пропустила сквозь игриво сложенные губы струю дыма, и он заволок ее. Она отгородилась от Саида легкой, недолгой кисеей. И из-за этой кисеи прозвучал голос: – Мне трудно быть рядом с вами, Саид. Он хотел спросить, почему, но вспомнил предупреждение и промолчал. – Вы заставляете меня волноваться… Думать о прошлом… О потерянном… Снова смолчал Саид, хотя рвался вопрос: зачем? Зачем она все это говорит? – А я не хочу о нем думать. Его не вернешь, никогда. – Но можно приобрести новое, – не сдержал себя Саид. – Разве существует вторая родина? – Я думал о другом, – поправился Исламбек. – Извините, что я нарушил обет молчания. – О чем же вы думали? – О цели жизни. Круглые глаза Надие с любопытством уставились на Саида. К любопытству примешивалась еще и ирония. – У вас есть цель? Он, кажется, дал себя втянуть в опасный разговор. Цель жизни! Что это для него? Сейчас. Можно, конечно, увести Надие далеко от сути, но тогда и Саид окажется за пределами чужой судьбы. Ничего не узнает о сокровенных мыслях переводчицы Ольшера. – Да, есть. – Поделитесь со мной. – Я должен увидеть снова родину. – Значит, все-таки родину? – Все-таки. – Ну, это легко осуществить. – Как? – Включить себя в список особой команды «Вальд-лагеря 20». – И цель будет достигнута? – Вы увидите родину. Надие открыто издевалась над ним. Она знала, что такое «Вальд-лагерь 20». Лагерь диверсантов. Правда, их возвращали на родину, но в каком обличье, ради каких задач! Неужели она считала Саида обыкновенным наемником, предателем, лишенным сердца и чувств. Он поднял на нее глаза, чтобы прочесть все это на ее лице. И поразился. Надие тепло, с какой-то грустью смотрела на него сверху. Руку подняла, казалось, хотела своими нервными, беспокойными пальцами коснуться его волос – они были рядом. Застыла в пути. Испугалась вроде. Повернула торопливо назад и на груди сомкнулась с другой рукой. Надие, словно совершая молитву, печально глядела на Саида. – Я бы такое вам не посоветовал, – сказал огорченно. |