Онлайн книга «Феникс»
|
Она смутилась. Еще сильнее сжала сплетенные на груди руки. – Простите… Мне показалось, вам все равно, как вернуться на родину… Других вы учите этому. – Кого других? – Своих соотечественников… И небезуспешно. – Вам даже это известно? В ней вспыхнул азарт. Азарт ведущего игру человека. Хвастливо она бросила: – Мне все известно. – Все?! – Например, что вы вернулись сегодня из Брайтен-маркта. Целый и невредимый. Надие торжествующе сияла. Ее забавляло и радовало удивление Саида. Он действительно был поражен осведомленностью переводчицы. – Будьте уж до конца искренни, нарисуйте мое будущее. Она достаточно позабавилась его удивлением и его растерянностью. Глаза Надие снова стали грустными, рука опустилась на диван и принялась по-прежнему перебирать ткань накидки. – Мы, наверное, оба погибнем… Это было сказано так просто и так убежденно, что Саида обдало холодком. Он поверил ей. Поверил невольно – все услышанное прежде, минуту назад, убеждало в ее правоте. И новое легло на чувство, как оракульское вещание. Заставило вздрогнуть. – Вы хотите этого? – Нет… – Откуда же такая уверенность? Она попыталась решить задачу, объяснить сказанное. Подумала, глядя на темные шторы окна. – Один из нас идет над пропастью, и тропа его скоро иссякнет… А другой… старается быть рядом… И Надие почему-то улыбнулась. Горько. Неизбежность трагического конца представлялась ей, должно быть, очень ясно. – Я ничего не понимаю, – прошептал Саид. Рука его потянулась к ее пальцам, застывшим на ткани. Сжала их. – Не понимаю… Ты говоришь страшные вещи. – Он назвал ее на «ты». Сам не заметил этого. И она не заметила. – Разве умереть страшно… Теперь, когда умирают каждую секунду… – ответила она спокойно. – Нет, нет… Почему я должен погибнуть? Ты предполагаешь это или знаешь точно?.. Снова глаза Надие заискрились лукавством. Она увидела, что Саид встревожен, ищет объяснения. – Конечно, не знаю… – Откуда же такая мысль? – От сердца. – Предчувствие? – Возможно. Он вскочил со своего пуфика и снова стал ходить по комнате. Она была небольшая, Саид делал какие-нибудь три шага к окну и поворачивал обратно. – Из чего ты решила, будто подо мной пропасть? И тропа иссякает… Надие изобразила на лице боль. – Не надо на «ты»… Это грубо… Саид отмахнулся. Снова спросил: – Какая тропа? – Ваша. – Разве у меня есть своя тропа! Я подневольный человек, как тысячи других в Берлине. Она сжала пальцами виски: – Да перестаньте вы наконец ходить… Я устала… Пришлось вернуться к пуфику, к ее ногам, и опуститься на бархатный табурет. Опуститься, хотя взвинченные нервы отвергали покой, требовали движения. Непрерывного движения. – Я пленный… – напомнил Саид о своем вопросе. – Просто пленный. – Вы не Исламбек, – как и в первый раз, просто и убежденно сказала Надие. Он сразу отрезвел: его карта раскрыта. И ему говорят об этом прямо. В глаза. Надо было прийти в себя, прежде чем мысль могла подготовиться к обороне. – Кто же я? – с трудом выдавил Саид. – Не знаю. Игра кончилась. Это понял Саид. Поняла и Надие. Осознала ясно, что переступила рубеж, запретный рубеж, и повисла над пустотой. Что дальше? – Просто ты ищешь тайну, – попытался объяснить себе, а заодно и Надие мысль, которую она обронила только что. – Тебе нужна тайна. – Возможно, – покорно согласилась Надие. – Вы все ищете страшное. В этом ваша жизнь, ваш долг, ваша работа. Она попросила: – Не надо делать мне больно. – А ты не думаешь, что наносишь другим боль своим недоверием? Что ранишь… – Я не хотела этого. – Ну да, просто нанесла рану по привычке. Ее обожгла грубая настойчивость Саида. Слишком прямо выдвигались обвинения, слишком уверенно судил он о ее чувствах и побуждениях. – Но вы действительно не Исламбек. В словах ее звучало раздражение. Переводчица все-таки знала его тайну и хотела, чтобы Саид это понял. А он в силу инерции отвергал даже простое подозрение. Вернее, должен был отвергать. Исламбек может существовать только как Исламбек, иное уничтожает его автоматически. – Я принял имя родителей, – произнес он с чувством, – такова воля судьбы. – Вы приняли имя это по воле переводчицы гауптштурмфюрера. Более удачного выстрела трудно было ожидать – Надие сразила его насмерть. Не сразу он пришел в себя и сумел понять, что стряслось. Потом робко и растерянно глянул в глаза Надие: не смеется ли она. Не торжествует ли – ведь так легко повергнут Исламбек, столько времени игравший свою, как ему казалось, великолепно продуманную роль. Нет, они не смеялись. Не торжествовали победу. В глазах Надие были усталость и сожаление. Она, кажется, раскаивалась в своем поступке. – По вашей воле? – спросил Саид с издевкой. Ему все еще хотелось защищаться. – Я дала вам анкету вопреки намерению гестапо. Там считали нужным проверить вас… На чистом бланке. – Зачем вы это сделали? Пальцы ее снова забегали по ткани, собирая складки и распуская их. Нелегко было Надие ответить на такой вопрос. – Вас могли расстрелять… если бы ответы не совпали. – А «опель» у кладбища – это идея капитана? Надие смутилась: – Нет… Кажется, тоже гестапо. Дитрих звонил гауптштурмфюреру и просил содействия. – Вашего? – И моего… – А вы опять пожалели? – Не осуждайте мою слабость… Я женщина… Она сказала это тихо. С каким-то чувством вины перед Саидом, словно просила прощения. Тронула его ладонь, как сделал он прежде, но не сжала, не передала свое смятение. Лишь согрела ее. Ему почудилось, будто произошло что-то в эту секунду. Неосознанное, явившееся помимо его воли и ставшее хозяином положения. Что-то чужое, которое он не должен был принимать. Не мог, не имел права. И по тому же закону протеста, что существовал в нем, защищал его и руководил им при оценке вещей и событий, мешавших идти по избранной тропе. «Не будь слабым, – сказал он себе мысленно. – Тепло нежит сердце. А ему нужна лишь ожесточенность». Надие ждала чего-то. Может быть, слов. Саид молчал. Боролся с самим собой. Хотел победить то, явившееся помимо его воли. |