Онлайн книга «Опасные тропы»
|
– Мне пора, – Шавров наконец решительно поднялся с места и протянул девушке руку. Но она снова не отпустила его. – Куда вы спешите? Побудьте еще немного. Вы обиделись на Виталия Ефремовича? Шавров попытался отшутиться: – Как же я могу обижаться на вашего жениха, Анна Егоровна? Не смею. – Зовите меня лучше Аней. – Хорошо… Аня, – голос инженера дрогнул. – А откуда вы знаете, что Виталий мой жених? – Об этом весь завод в курсе – ваш жених личных тайн иметь не хочет, секретов из своей любви не делает. – Любви… – Аня задумчиво перебирала косы, тихо заговорила после непонятного молчания: – Давайте о вас… Я часто думаю – какой вы молодец: получили диплом инженера без отрыва от производства! Трудно вам было – и работать, и в институте учиться, и о новом думать, о таком думать… Ваша идея гениальна! – Ну уж… – запротестовал Шавров. – Да, да, гениальна. Давно хочу спросить, да все не решаюсь: почему вы не принялись за учебу раньше, почему так и не перешли на очное отделение? – Обстоятельства не позволили, – с грустью признался Шавров. – Семейные? – Да. – А может, при желании смогли бы? И дела ваши продвинулись бы вперед значительно раньше. – Желания одного было маловато. Посудите сами: на границе погиб мой старший брат, начальник пограничной заставы, на моих руках осталась его семья, малыши. Мечтал об учебе, да нельзя было. – Вот оно что? – удивилась Аня. – Вы, очевидно, потому и не… – она смущенно умолкла. – Не женат, хотите вы сказать? – Да, да… Впрочем, я слышала о какой-то романтической истории… – она почти испугалась, заговорила смущенно: – Извините меня, пожалуйста. – Ничего, Аня… все бывает. – Шавров посмотрел ей в глаза: – Это вам обо мне Ельшин наболтал? – против его желания получилось не иронически, а резко, с оттенком неприкрытой враждебности. – Кажется, он, – призналась Аня. – И вы напрасно так относитесь к нему, он вам друг. Он способный инженер, и ваша дружба… С той же резкостью он перебил ее: – Какая там дружба, не было у нас никакой дружбы, это все он, ваш Виталий, зачем-то придумал. Разные мы с ним люди. Аня возмутилась: – Вы несправедливы к нему! Виталий хороший товарищ, ценный специалист… – Вы действительно так думаете? – настойчиво спросил он. Тихо, почти шепотом, Аня сказала: – Поймите, Виталий – сын Ефрема Ельшина, боевого друга моего отца! Они вместе сражались, вместе погибли… – Понимаю, – с грустью произнес Шавров. – Ельшину вы вроде бы предопределены судьбой, – он невесело рассмеялся. – Странный вы человек, – Аня явно пыталась переменить тему разговора, отвлечь его от мыслей о Ельшине. Шавров пожал плечами, все так же с грустью признался: – Я на самом деле странно себя чувствую в вашем присутствии. – Всегда? – тихо спросила она. – Всегда, а особенно сегодня. Взволновали вы меня чем-то глубоко, а чем – сам не пойму. – Простите меня… Очевидно, тем, что спросила о сугубо личном… – Н-не знаю… Может быть. О личном я никогда ни с кем не говорил. – Извините меня, Алексей Иванович. С выражением внутреннего удивления Шавров сказал: – Не знаю почему, только я не хочу, чтобы вы верили басням насчет моей романтической истории в прошлом. Это Виталий Ефремович сочинил как недостающую деталь к моей неполноценности. – Взволнованным шепотом Шавров произнес: – Хочу, чтобы вы, Аня, знали правду. Девушка вся подалась в его сторону. – Я выслушаю вас не из женского любопытства, – вырвалось у нее. – Так вот, лет двадцати от роду довелось мне выручить, пожалуй, даже спасти, одну девушку. – Она была очень красива? – Да, очень. Между нами ничего, ну ничего не было. Она во всех отношениях настолько была выше меня, что, очевидно, это исключало возможность каких-либо чувств к ней с моей стороны. Я просто видел, что она красавица, умна, мила – и все. Видел, понимаете? Но ничего к ней не питал. Она была привязана ко мне. Потом, действительно, умерла… Я и сейчас не могу без волнения вспомнить об этом… И оставила мне письмо, о котором вы позволите мне не говорить… – Вам тяжело? – с волнением спросила Аня. – Да, мне все кажется, что в ее смерти виноват и я… Прошло много лет, и я встретил другую девушку. В ней не было ничего особенного, но я полюбил ее, хотел связать с ней свою жизнь, и… – Что же помешало? Он грустно улыбнулся: – Если ранее я не понял душу девушки, которая любила меня, то теперь другая девушка не поняла мою душу. И я решил остаться одиноким. Так спокойнее, – он снова пытался шутить. – Да за вас пойдет любая девушка! – А я не хочу, чтобы любая. Я мечтал о большой любви… и, кажется, опоздал. А чтобы ко мне пристраивалась равнодушная душа – не хочу. Ну вот и вся моя исповедь. Разрешите мне теперь откланяться, пора, – он крепко пожал Ане руку и, пожалуй, несколько поспешно вышел. Аня прошла на веранду – там возле присланной ему из Москвы картины сидел Ельшин. – Любуешься? – Аня подошла и встала рядом. – А я ничего особенного в ней не вижу… Незамысловатый пейзаж, деревья, речка, рыболов… Ельшин осветился улыбкой, радостью, благодушием, он не мог глаз оторвать от полотна. – Художника Васильева надо уметь воспринимать, – с пафосом объяснил он, – и я умею… Шавров ушел? – Ушел. – Несносный человек, – Ельшин заговорил с неожиданным раздражением. – Его «новаторские» идеи житья не дают. На Василия Фомича в Москву пишет. А потом приходит и лезет за стол! Гадость какая-то… – Шавров волнуется о важном деле… – О деле! – Ельшин всплеснул руками. – Какой ты еще непосредственный ребенок! Впрочем, незачем забивать тебе голову. Удивленно, с недоверием, она сказала: – Но ведь ты же говорил мне, что Шавров… – Говорил! – Ельшии горестно покачал головой. – По доброте моей стремлюсь видеть в нем хорошее, а он сам себя подводит. Характер у него мерзкий, неуживчивый, важное дело так и норовит на склоку сбить! – Почему же он так поступает? – спросила она ровным, без интонации голосом. Ельшин в задумчивости зашагал по веранде: – Много еще в человеке сидит всякой гадости от старого быта… Пережитки… Не скоро их еще выкорчуем, разве что при коммунизме. Возомнил он о себе, орденов захотел. Дорого нам будет стоить его честолюбие. |