Онлайн книга «Хокуман-отель (сборник)»
Еще секунду назад лейтенант Зайцев, летевший в сплошной темноте над миром, чувствовал себя королем. Пусть все было не так, как он хотел, пусть он пока вел не истребитель, а всего лишь «Дуглас» с пятью ранеными и тремя сопровождающими, даже не вел, а был вторым пилотом – все-таки это был его первый по-настоящему серьезный полет через линию фронта с заданием доставить раненых из Лубэя в Приморье. К тому же первым пилотом сбоку сидит не кто-нибудь, а сам капитан Михеев, с которым Зайцев уже был хорошо знаком. И вот внезапно в темноте возник звук чужого мотора. Сначала просто звук, а потом надсадный свист, рев, тупые бесконечные шлепки пуль по их обшивке. Затрещало стекло, погас высотометр и шкала левого бензобака. Потом все стихло, и Зайцев понял – очередь прошла по доске приборов и, кажется, задела Михеева. Что же это? Откуда он взялся? Случилось непоправимое: их обстрелял блуждающий японский ночной истребитель. Михеев, кажется, ранен. А истребитель сейчас вернется, чтобы добить их. Зайцев автоматически сделал то, что должен был по инструкции сделать в такой ситуации каждый: резко сбросил высоту и отвернул в сторону. Кажется, его маневр помог. После пулеметной очереди ничего не было, только жужжание их моторов за корпусом, спокойное, размеренное. Истребитель не возвращался. Они ушли. И вдруг Володя понял, что он, совершив маневр, сбился с курса и не знает сейчас, куда летит. Зайцев ясно видит, что доска приборов прошита очередью, левый бензобак тоже. Шкала гидрокомпаса потухла, а Михеев молчит. Было слышно только, как бортрадист кричал в микрофон: «Полтава! Полтава, я – Гусь-один! Полтава, мы атакованы неизвестным самолетом!» – Что они там? – спросил Зайцев. – Рация к черту! – Сеня выругался. – Земля нас не слышит. Зайцев перегнулся, тронул первого пилота за плечо: – Товарищ капитан… Товарищ капитан! Лицо первого пилота чуть повернулось. Володя увидел его глаза и понял, что командир экипажа мертв. Гарамов некоторое время прислушивался. Так неожиданно обстрелявший их истребитель не возвращался. Судя по звуку моторов, «Дуглас» продолжает полет, а провал, который ощутил Гарамов, верней всего был маневром пилотов. Сергей оглядел носилки. Раненые лежали в тех же позах, только ближний к ним с Викой Левашов повернул голову в ту же сторону, где исчез свист. Послушал и снова лег прямо. Арутюнов, сидевший у передних носилок, оглянулся на Гарамова и открыл дверь кабины пилотов. Спросил что-то, исчез там. В глазах Вики мелькнул страх, но она держалась молодцом. – Что это было? – спросила она. – Ничего страшного, Вика. Думаю, какой-то ошалевший японец выпустил по нашему самолету очередь. И все. Такое бывает. Посидите здесь, посмотрите за ранеными. Хорошо? Вика все еще ждала чего-то от него, но он уже пробирался к кабине пилотов. Там было темно, горела только маленькая лампочка над разбитой панелью приборов. Есть раненые? Он вгляделся: второй пилот, будто ничего не случилось, сидит за штурвалом. Над первым, сползшим с кресла, склонился Арутюнов. – Что с ним? – спросил Гарамов. – Мертв, – процедил, не оборачиваясь, военврач. Рядом склонились над Михеевым штурман и бортмеханик. Радист пытался что-то сделать с рацией. – Несколько пулевых ранений. В голову и шею, – продолжил Арутюнов. Гарамов повернулся: – Остальные целы? – Целы-ы! – бортмеханик зло затряс головой. – Они его – сразу! – всхлипнул второй пилот. – С-сволочи! Вдруг Гарамов понял, что лейтенант плачет. Плачет, кажется, уже давно. И когда Гарамов заглянул сюда, лейтенант плакал, продолжая вести самолет. – Что с машиной? – спросил Гарамов. – С курса не сбились? Лейтенант не отвечал, некоторое время приходя в себя. Кашлял, облизывая губы. Наконец сказал, обернувшись: – С курса… вы что, шутите? Командира убили. Гарамов пытался понять, что же из себя представляет этот лейтенант. По виду хоть и молод, но злой. Где-нибудь во дворе, да и потом, в училище, скажем, такие обычно верховодят. А вот здесь, в деле, что будет – неизвестно. Невидящими глазами встретив взгляд Гарамова, лейтенант отвернулся. Сказал в пространство: – А вы у штурмана спросите насчет курса. Гарамов повернулся к штурману, веснушчатому здоровяку с толстенной шеей. Тот пожал плечами: – Половина приборов сгорела, компас выведен из строя, рация разбита. Левый бензобак пуст. Лейтенант ладонью вытер со щек слезы: – Когда я от него уходил, высоту сбросил, заложил вираж. А теперь как слепой котенок. Гарамов посмотрел на радиста. Маленький, чернявый, с большими девичьими ресницами, он молча снял наушники: – Буду делать все, что могу. Но рации, считайте, нет. Яйцо всмятку это теперь, а не рация. На вид бортрадисту лет двадцать пять, штурману – около тридцати. – Нам теперь, товарищ капитан, остается только ждать, когда ночь кончится. А заодно и облачность пройдет. Бортмеханик, имевший погоны только с одной маленькой звездой, но на вид выглядевший старше всех, вздохнул: – И тянуть на всю катушку на одном баке. – Вот только куда вытянем. – Радист снова надел наушники и взялся за ручку настройки. – Что, определить курс никак нельзя? – Гарамов обращался сразу ко всем. – Когда выбьемся из облаков, посмотрю по звездам, – ответил штурман. – Мы что, можем не выбиться? – В лучшем случае, думаю, мы все-таки летим на северо-восток, – сказал штурман. – А в худшем? – В худшем куда угодно. Вслепую летим. – С бензином совсем плохо? – На час-полтора хватит, – сказал бортмеханик. Некоторое время Гарамов прислушивался к шуму моторов. Ему было жаль первого пилота, хотя его совсем не знал. – Не выбьемся, – сказал штурман. – Все заложило. В кабину заглянула Вика. Арутюнов кивнул ей. Вдвоем они осторожно сняли тело первого пилота с кресла, положили сбоку, укрыв плащ-палаткой. – Слушайте, товарищ капитан, не переживайте вы, – сказал штурман. Гарамов все никак не мог привыкнуть к его оскалу, к тому, что он как будто улыбался при каждом слове. – Идите к раненым. Мы тут сами разберемся. Гарамов вернулся к скамейкам. Через несколько минут из кабины вышли Вика и Арутюнов. Медсестра села рядом с ним. Повернулась, и Гарамов вдруг совсем близко увидел ее глаза. – Мы долетим? – тихо спросила она. – Вот что. Вот что, Вика. Соберитесь. Вы понимаете – соберитесь. Она кивнула, будто все еще спрашивая его о чем-то, и он увидел по ее глазам, что она все поняла, но сумела как-то справиться со своим страхом и со своей растерянностью. |