Онлайн книга «Тени прошлого. Восставшие»
|
Файдар прервал разговор, обратившись к Павлову: – Налей еще, Боря! – Может, не стоит? – Налей! Прошу. – Отец?! – воскликнул Гафар укоризненно. – Не лезь, сын! Павар налил сто граммов. Файдар залпом выпил. – Не могу, братья, плохо мне. Ой как плохо. Так плохо даже в плену не было. – Это понятно, – вздохнул Дугани. Павар передал ему початую бутылку: – Спрячь! – Угу! Фади положил емкость под сиденье, там надежнее. В окно постучали. Гафар открыл дверку. Рядом с машиной стоял полицейский. – Вы кто? – спросил он. – Кто мы? – переспросил Гафар, – я брат девушки, что должна была стать женой на этой свадьбе, сзади мой и ее отец, с нами наши друзья, а мать и сестра и родственники в рефрижераторе. Ты еще что-то хочешь узнать, полицейский? – Сожалею, – смягчился молодой страж порядка, – меня послали найти владельцев машин и объявить, что приезжие должны покинуть селение. – Должны? Место, где убили наших близких? – Извините, я не так выразился, приезжие могут уехать, но если желаете оставаться, то… лучше не стоит. Из Кабула передали, что прилетит группа американских офицеров с представителем администрации президента, смотреть место обстрела, а с ними обязательно и спецназ американский. А тот разгонит всех, не глядя, погиб кто-то у кого или ранен. У них задача: обеспечить безопасность комиссии. Вам лучше уехать, если вы не местные. А вы, как понял, не жители Урдуна. – Все сказал? – выкрикнул Файдар. Гафар объяснил: – Это отец, не обижайтесь. – Не обижаюсь. Соболезную. Я все сказал, но лучше уехать. – Ясно. – А пикап и микроавтобус чей, не знаете? – Все наше. – Забирайте. Вертолеты должны прибыть через час. Полицейский отошел. Файдар сощурил глаза: – Комиссия? Он ткнул в плечо сына: – Гафар! Здесь много стреляли, что с оружием? – Его собрали. – Все не могли собрать. Надо найти или автомат, или карабин, а лучше пулемет. Был тут ПК с лентой у парня какого-то. – Ты что задумал, капитан? – спросил Павар. – А ты не понял? Я хочу завалить парочку лощеных американцев с их местными подстилками. – Уже завалил. До того, как они выйдут из «вертушек», здесь все прочешет спецназ и, увидев даже пугач в руке, расстреляет к чертовой матери. Ты этого хочешь? – Тогда езжайте, я остаюсь. – Так, говорил, не надо пить. Гафар! – Да, дядя Павар! – Двигай к пикапу и гони его в Кундар, мы следом. – А автобус? – Потом заберете, если найдете на месте. Да и кому он теперь нужен из ваших родных? – Понял. – Давай, Гафар! – А чего ты раскомандовался моим сыном, Павлов? – спросил захмелевший Файдар. – Давай, капитан, о субординации поговорим позже, у тебя дома. И не дергайся, не выпущу из машины. Файдар повернулся. Павар кивнул Гафару: – Давай, быстро! – Угу. Пошел! «Ниссан» и «Тойота» выехали из Урдуна. В селении Кундар их уже ждали. Вернее, ждала жена Гафара. В Кундаре уже знали о трагедии. Гела стояла у ворот бледная как смерть, сбросив платок, распустив пышные черные волосы. Она нарушала обычаи, но ей сейчас было не до них. Увидев мужа, бросилась к нему. Повисла, прижавшись, и… соскользнула, упав без чувств на землю. Гафар поднял жену на руки, внес в дом. Файдар и подошедшие соседи молча смотрели на эту сцену. Павар сказал: – Мы поедем, Видад. У вас начинается траур, мы будем лишними. Но знай, в дукане Кабула, в наших домах тебя всегда примут как самого дорогого гостя. Посчитаешь возможным или если что-то будет нужно, приезжай. – Спасибо вам, друзья. Вы уж извините, такое вот вышло празднество. – О чем ты? Прими соболезнования, но держись, все же ты не обычный афганец, ты офицер. – Спасибо, мужики. Езжайте. Я приеду, как смогу. Обязательно приеду. Кроме сына и его семьи у меня в этой стране больше никого не осталось. – Будем рады. Бывшие сослуживцы обнялись, и «Тойота» ушла в сторону Кабула. Над северным перевалом проследовали два вертолета, над ними истребители и ударные «вертушки» американских ВВС. – Эх, ввалить бы по вам из «Стрелы», суки. Подошел арычник. – Прими соболезнования, брат. – Спасибо, Мустафа. – Как сам-то сумел выжить? – Случайно, отошел позвонить. Лучше бы не делал этого и был бы сейчас с семьей. – Разорванной в клочья. – Пусть так, но вместе. – От тебя пахнет спиртным. – И что? Соберется шариатский суд и приговорит меня к смерти? Но, Мустафа, мертвых к смерти не приговаривают. А я мертв, душа моя погибла под американскими бомбами. – Не говори так, брат. Мы все с тобой, все селение. И не надо говорить глупостей. Какой шариатский суд? Файдар осмотрелся. Вокруг мужчины кишлака. Все смотрят сочувственно, и видно, что искренне соболезнуют ему. – Простите, братья, я хочу побыть один. – Твое право, – сказал Мустафа, – но после этого, ты знаешь, где найти меня. – Знаю. – И еще один вопрос, если позволишь. – Ты насчет похорон? – Да! – То, что осталось от… Иман и Гульры, увезли в Кабул. Когда отдадут, не знаю. Отдадут – похороним. Я скажу. – Хоп. Держись, брат, ты мужчина, ты должен держаться. Кивнув собравшимся, Файдар зашел в дом. Там уединился в большой комнате, попросив не беспокоить его. Видад молился. На следующий день, в пятницу, 22-го числа, состоялась праздничная молитва. Были на ней и Видад с Гафаром, но по окончании сразу же ушли, когда другие сельчане продолжали обсуждать дела, и в первую очередь трагедию в Урдуне, открыто и гневно высказывая свое презрение к подлым убийцам. В понедельник, 25 августа, когда Файдар собрался к арычнику Мустафе, его сотовый телефон сработал сигналом вызова. |