Онлайн книга «Мерцающие»
|
– Змеи не справились с крысами. Она кивнула. – Змеи пробрались в самое сердце острова и вели себя так, как ведут себя змеи. Так что теперь на острове было два вида паразитов. Думаешь, блюстители острова на этом остановились? – Догадываюсь, что нет. – Нет, не остановились. Завезли новых животных – хитрых мангустов. Те были проворнее змей и умнее крыс. Их завезли и выпустили на волю, и, как ты думаешь, что из этого вышло? – Они не убили змей. – О, они убивали. Самых неповоротливых и слабых. Но со временем мангусты стали такой же проблемой, как крысы и змеи. Погибало много мангустов и змей тоже, а вокруг них шныряли крысы. Поэтому со временем ввели закон – нерушимый и вечный. Больше никаких мангустов. Никаких чужаков. Век чудес окончен. Никаких новшеств на этом острове. Блюстители умыли руки и сказали: «Будь что будет». – А Брайтон – из змей? – Змеи есть змеи. Я веду речь об острове. Я долго молча вел машину. – Чего хотят змеи? – Кто может знать, чего хочет змея? – А как насчет мангустов? – Все вымерли. – А крысы чего хотят? – Крысы хотят того, чего всюду хотят крысы. – Она подставила лицо солнцу. – Просто выжить. * * * День становился жарче. Мерси предложила меня сменить, но я отмахнулся: – Поспи, я справлюсь. На площадке для отдыха мы попили воды из фонтанчика и воспользовались туалетом. Нашли свое место на карте: «Вы здесь». С двух сторон нас обступали невысокие холмы. Я видел в зеркальце свои усталые глаза. Три часа, сказал я себе. Еще три часа, и позволю себе отдохнуть. Я достал мобильник в надежде, что заработала карта, но аппарат все еще глючил. Включился, что подавало надежду, но иконки не откликались. Я слышал, что помогает, если закопать его в рисовую крупу, но риса у меня не было, так что я отбросил телефон на панель в надежде, что солнце его просушит. Я вспоминал Джой. Мерси, пока я вел машину, спала. Эти места нельзя измерить. Невозможно описать. Пустыня. Разломанная земля. Ярко-красные стены вставали и падали вдали. Ветер вырубил из камня волны. Вместо гор были странные столы, на которых продолжалась пустыня. Жесткая основа планеты на сотни футов вздымалась в небо, словно сам Бог не мог решить, на каком уровне остановиться. Дорога вилась по низменностям между плато – выбирала единственно проходимую полоску среди нагромождений камня. Временами она превращалась в мост над расселинами. В другие расщелины она ныряла, и тогда над нами поднимались стены каньонов. Бунтующий ландшафт. Я представлял, каково было здесь первопоселенцам. Сколько их добралось сюда и обнаружило, что пути дальше нет, что солнце запекло землю и возвратиться тоже невозможно. От жары путались мысли. А может, от недосыпа. Я жал на газ, сколько можно было без риска, но, когда вздумал проверить скорость, оказалось, что она снизилась до пятидесяти. Я снова поднажал, но каждый взгляд на спидометр показывал, что скорость падает. Где-то я ее терял. Как терял собственную жизнь. Мерси на заднем сиденье что-то промычала и снова затихла. Уснула. Лежала так тихо, что я обернулся проверить, дышит ли. Ее грудь плавно поднималась и опадала, как земля вокруг. Я снова стал следить за дорогой. За вьющейся серой лентой. Через несколько минут я вскинул голову, проснулся – машина цепляла обочину, скорость зашкаливала за девяносто. Я притормозил до семидесяти и встряхнул головой в попытке смести паутину с мозгов. Лента раскручивалась. Еще несколько миль. Бурые заросли на краю невысокой стены каньона наконец отступили. Красная пустыня без конца. За рулем я постепенно начал ощущать, что нас двое. Один правил, а второй дремал, и я вдруг увидел скачущего по бурьяну зайца – он огромными прыжками шел вровень с машиной. Мистическая чернота в знойном мареве, неуловимая для глаза, но ощутимая иным чувством: толчки длинных ног, красный язык вывален из хитро ухмыляющейся пасти, а за ним, щелкая зубами, гнался койот, и я был этим койотом, и я был зайцем, и я был водителем, а женщина на заднем сиденье была никем и нигде, не была даже собой. Шины взвизгнули на повороте, и я проснулся рывком, крутанул руль – слишком сильно. Меня отбросило на спинку кресла, и я, окончательно придя в себя, справился с управлением. Мерси проснулась, но ничего не сказала. * * * Пока она вела машину, я спал. Через три часа она меня растормошила: – Подъезжаем. Я открыл глаза на изломанную пустыню. Низкие холмы. Ничего не изменилось. Я не понимал, откуда она знает. – Далеко еще? – Двадцать минут, а может, и меньше. – Сколько раз ты здесь была? – Однажды, – ответила Мерси. – Год назад. Притормозив, она свернула с большой дороги на пыльный проселок, терявшийся за гребнем. Каменистая почва поросла бурой травой. – И не собиралась возвращаться. Машина выбралась на следующий гребень. Дорога уходила вдаль – бурая пыльная полоска тянулась на несколько миль по перегибам, а потом растворялась в мареве. Мерси снизила скорость до двадцати миль в час, но не остановилась. – Почему ты осталась с Викерс? Могла ведь уйти? – В смысле жить обычной жизнью? – Да. Не так уж это плохо. Я наблюдал за ней. Мерси покачивалась в такт тряске на неровной дороге. Здесь бы ездить на полноприводных. – Почему ты решил, что могла бы? Я взглянул на ее кисть на руле. На обрубленные пальцы. – Что у тебя с рукой? Она проследила мой взгляд. – Не помню. – Как это можно – не помнить? – Это не самое худшее. Я потеряла много больше. – Она вытянула перед собой искалеченную руку. – А вот что я помню. Помню, как они рвали меня на части. Играли со мной, как ребенок, отрывающий мухе крылышки. Помню, как умирала – постояла на самом краю. Машина качнулась на подвеске – мы одолели еще одну глубокую рытвину. Я не понимал. – Ты помнишь то, чего не было? Мерси смотрела вдаль сквозь мутное ветровое стекло. – Было. Там как будто трещина, а мир тебя тянет, и ты вдруг оказываешься на другом пути – на пути, где я выжила, а не умерла, и отделалась этой рукой, – которую теперь не узнаю. Она угрюмо рассматривала собственную ладонь. – Как «тянет»? Кто тебя вытянул? – Мир. Он вроде как отредактировался. После раскола. Мне вспомнился Стюарт. «По-моему, иногда она путается». |