Онлайн книга «Ничья земля. Книга 1»
– Спасибо. Сергеев обернулся уже бодрее – все-таки отогрелся. Это был Подольский – лысый, синегубый и синеносый, страшный, как сама смерть. Михаил попытался улыбнуться в ответ, но только скорчил рожу. – Интересно, – сказал Вадик, – этот зусман надолго? Если на день-два, то перекантуемся, не баре. А ежели на пару месяцев – тогда все. Пиз…ц! Причем всем. Сергеев помотал головой и промычал что-то невнятно. – Что, Миша? – переспросил Вадик. – Не будет, – выдавил из себя Сергеев. Получилось «нэ уде», но понять все-таки можно было. – Что не будет? И тут Сергеева как прорвало – подвижность разом вернулась к губам и языку. – Долго это не будет. – Почему? – Мне объясняли – это как труба длиной в десять километров. Как глаз бури – знаешь, что это такое? Ни ветерка. Холодный воздух падает вниз, теплый летит вверх. Теплообмен, только с верхними слоями атмосферы. Если тебе от этого легче – там наверху сейчас тепло и сыро. А здесь, кажется, птицы позамерзали. Я никогда о таком холоде не слышал. Я слышал о перепадах в пятнадцать градусов. Сколько там было снаружи? – Хер его знает, – беззаботно сказал командир штурмовой группы, – ну, не меньше минус сорока – сорока пяти. У меня термометра нет. Блин, я думал – мы в землю вмерзнем. Так сколько это будет длиться? – До первого порыва ветра. – Ну? – удивился Вадик. – А если его не будет? – Будет, – сказал Сергеев, – куда он денется? – Курить будешь? – простучал зубами Подольский. – Тут ребята ящик сигарет нашли. Хорошо жили, бляди! Табачный дым наполнил легкие и в первый момент подействовал на Сергеева, как стакан водки, выпитый на голодный желудок. Сигареты были свежие, крепкие, не отдавали складской затхлостью – такие на Ничью Землю попадали редко. То, что лежало на складах с допотопных времен, давно перестало пахнуть настоящим табаком, но пользовалось сумасшедшим спросом. Махра – махорка, которую выращивали на юге ЗСВ, – могла свалить мамонта, не только человека. Ее Сергеев никогда не курил, он предпочитал воздерживаться от табака неделями, чем давиться этой дрянью. Заверещала рация. – Равви, – сказал Вадим, – тебя. Сергеев взял уоки-токи. – Был бы ты моим бойцом – уже б представил бы к ордену Красного Знамени, – пробасил Равви в динамике. Голос доносился почти без искажений. – Ну, полковник, у тебя память хорошая. Кто еще помнит этот орден? – Кому надо – те помнят. Героя Союза бы дал. Героя Украины. – Не горячись, Равви! Не горячись! – Да не горячусь я! Если бы не ты – они бы моих ребят набили, как уток по осени. С двух «вертушек», да с налету! – Положим, твоих ребят так просто не набьешь, – возразил Михаил, – тут все же лес, а не поле. И мальчики у тебя сами кого угодно уронят. – Ладно, – сказал Равви, – чего спорить? Все равно у меня никакой другой звезды, кроме Звезды Давида, нет. Если возьмешь – награжу ею! Спасибо, Миша! – У вас холодно? – Как в жопе у белого медведя! – Не шути, Равви! Там как раз тепло! – Да холодно, холодно! Жаровни в палатках. Вкатили полевую кухню в столовую. Обморожений нет. Лошадей прикрыли, чем могли и в палатки, с людьми вместе. Крысы, мыши, вся живность на тепло бежит. Так что я теперь не Равви, а Ной! Слушай, Миша, а это надолго? – Может, час, может, день, может, минута. – А неделя? – Может, но маловероятно! – Ну тебя на хрен, с твоими вероятностями, Сергеев! Скажи по-человечески! У меня аллергия на лошадиную шерсть! – Пока не дунет ветер, полковник. – Шутишь? – спросил Равви с недоверием. – Да нет, не до шуток. – Ну что это за хрень, – жалобно сказал Говорящая Голова, – раньше было сто египетских казней – и все, а теперь, каждый день что-то новое. Сергеев, тут на улицу поссать не выйдешь – струя замерзает, не в палатке же это делать, между бабами и лошадьми? – Приспособишься как-нибудь, – сказал Михаил. – Не ной, старый Ной! Равви басовито хохотнул. – Видишь, меня уже повысили! Ладно, держитесь, до связи. Смотри там за Мотлом! Мне он нужен! И Равви отключился. – И этот человек, – вздохнул Подольский, слушавший разговор, – наш старейшина. Богохульство на богохульстве. Сейчас он в хорошем настроении. Все целы. Все живы. Ты бы послушал, что он говорит, когда дела плохи… – Догадываюсь, – сказал Сергеев. – Ты, кстати, тоже не институтка, когда тебя зацепишь. Матвей печально кивнул и шмыгнул носом. – Просто я думаю, что скажет настоящий раввин, когда его пришлют сюда. – Не бери в голову, – сказал Сергеев, чувствуя, как от тепла печей его начинает обволакивать сон. Молчун уже клевал носом, привалившись к его плечу. – Настоящий раввин оглянется вокруг, сдвинет набекрень кипу, расправит бороду веником, и скажет: – Это что тут у вас за фигня! Ну-ка, дайте-ка мне автомат! Сначала вереницей пошли врачи. Разговаривать при них было неудобно – Блинчик охал, когда его осматривали, косил подбитым глазом в сторону Михаила и шепотом матерился, когда кто-то из эскулапов нажимал на больные места. Потом, дав минут пять передышки, косяком пошли сестры – утки, уколы, анализ крови, тонометры и термометры. Потом гоголем вошел сам главврач, за которым, осторожно и не убирая с лиц озабоченное выражение, шли заведующий отделением, лечащий врач и старшая сестра. Все четверо так преданно смотрели на Блинова, что Сергеев почувствовал себя сиротой и симулянтом. Ему, обладателю двух треснувших, одного сломанного ребра, многочисленных ушибов и легкого сотрясения мозга, было просто нечего делать рядом с Владимиром Анатольевичем, имеющим в активе два перелома, трещину и сотрясение мозга средней тяжести. Вместе с депутатским статусом и партийным билетом это делало Блинчика просто неотразимым. Когда весь цвет медицины правительственной больницы исполнил над загипсованным лидером национал-демократии все запланированные па и как минимум полтора десятка фуэте и с чувством выполненного долга удалился, в палату заглянул невысокий, средних лет мужчина, стриженный «ежиком» и ужасно похожий на Дональда Дака. – Владимир Анатольевич, – сказал он, улыбаясь с такой радостью, будто бы не видел Блинчика лет, этак, десять, – к вам можно? – Заходи, Васильевич, – сказал Блинов устало. – Что, шефа привез? – Да нет, – ответил улыбчивый Васильевич, заходя, – шеф будет через полчасика. Я вам еще три человека охраны привез. И, вот, зашел поздороваться. Посмотреть, значит, как вы… |