Книга Добро пожаловать в реальный мир, страница 82 – Кэрол Мэттьюс

– Кого-то еще?! – с каким-то придушенным писком переспрашивает мать, поперхнувшись остатками джина.

– Да у тебя на лице это написано.

Мама пшикает джином, едва не забрызгивая стойку.

– То есть ты думаешь, что у меня роман с мистером Пателем?

– Все ж таки ты моя мама, – понимающе подмигиваю я, – и мы с тобой обе опытные женщины…

Тут лицо у матушки грозно темнеет, явно предвещая бурю.

– Это все, о чем способны думать женщины твоего поколения?! Секс, секс и только секс?!

Теперь моя очередь опешить. Может, конечно, я и думаю очень много о сексе, но это вовсе не означает, что его много в моей жизни.

– На свете есть масса других вещей! – неистовствует мать. – Например, выручать друзей. Или ты понятия не имеешь о платонических взаимоотношениях?!

О, вот уж насчет этого мне можно лекций не читать!

– Я уже семнадцать лет как пребываю в этих платонических отношениях с Карлом.

– Вот именно, – резко говорит мама. – Постыдилась бы. Парень так давно тебя любит и боготворит – пора бы уж проявить к нему какую-то порядочность.

У меня отпадает челюсть. Еще ни разу в жизни мама не комментировала моих отношений с Карлом.

– Где тот красавец-мужчина, которого ты к нам приводила? – Мама качает передо мной пальцем: – Сплыл. Только его и видели! – щелкает она пальцами.

Ее слова укалывают меня в самое чувствительное место.

– А Карл был с тобою рядом большую часть твоей жизни. С тех пор, как вы оба еще были тощими и неказистыми подростками.

– Я никак бы не смогла без Карла, и я, конечно, люблю его… – Тут до меня доходит вся правда наших отношений, и у меня внутри словно что-то рушится. – Но люблю его недостаточно.

– А я люблю твоего отца, – перескакивает мать на иную тему. – Но временами он меня страшно бесит.

Долгое мгновение мы пристально смотрим друг другу в глаза, потом я наливаю маме еще джин-тоника и делаю порцию себе. Мы с ней чокаемся.

– И что мы будем теперь делать? – спрашиваю.

– Тебе надо бы отпустить Карла, – советует мне мать.

– Ну а ты что?

У нее на губах блуждает неопределенная улыбка.

– Я ходила на бальные танцы, – признается мама. – Только и всего. Я не хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал, потому что вы подняли бы меня на смех. Жена мистера Пателя перенесла операцию по замене тазобедренного сустава и теперь шесть месяцев не сможет танцевать. Так что я вместо нее исполняю роль партнерши Тарика, то есть мистера Пателя.

Я бросаю на нее предостерегающий взгляд:

– Так оно все и начинается.

– А Шандра, то есть миссис Патель, тоже к нам приходит на своих костылях. Чудесная женщина!

– Рада это слышать, – пристыженно буркаю я.

– Знаешь, когда я порхаю по танцевальному залу, легкая как перышко, я чувствую себя лет на двадцать моложе, – продолжает мама, мечтательно глядя в никуда. – Я могу забыть обо всех своих проблемах. Могу забыть, что у меня больной внучок, что у меня несчастливый сын, оставшийся без жены и все время пытающийся как-то свести концы с концами. Могу забыть, что моя дочь живет в убогой халупе, еще лелея прекрасные несбывшиеся мечты. Могу забыть, что у меня есть муж, который за все годы нашей совместной жизни не дал мне ни минуты покоя. А главное – я могу забыть, какой я стала, воображая, будто я снова молода и беззаботна. Или ты думаешь, я этого не заслужила?

Чувствую, мама вот-вот расплачется, как, собственно, и я.

– Но почему ты нам ничего этого не сказала?

– Вы все бы надо мной смеялись, – с горечью говорит она. – У меня никогда не было времени на себя. Не было даже никакого хобби. Семья всегда стояла для меня на первом плане. Ну а это оказалось мое и только мое. Мне хотелось, чтобы это была моя маленькая тайна. У меня ведь тоже есть мечты, Ферн.

Я устремляю на маму сочувственный взгляд.

– Было бы гораздо лучше, если бы ты села и поделилась всем этим с папой.

– Да разве можно хоть чем-то таким делиться с твоим отцом! – возмущается мама, причем вполне, скажу я, справедливо. – Он же потом плешь бы мне проел своими дурацкими остротами! И делал бы все, чтобы только я никуда без него не уходила.

– Вы могли бы ходить туда вместе.

– И он бы все время ставил меня в неловкое положение. Являлся бы пьяный в стельку и потешался бы там над всеми. А то ты его не знаешь, Ферн!

Увы, знаю.

– С ним всегда было очень непросто жить бок о бок, – продолжает мама. Мягко сказано, должна признать! – Больше меня на это просто не хватает.

– Но раньше-то ты как-то с этим мирилась. Почему же выперла его теперь, после стольких лет?

– Мне нужно было время, чтобы просто побыть самой собой, не оглядываясь постоянно на Дерека.

– А теперь?

Мама на мгновение опускает голову.

– А теперь я лучше пойду прямиком в больницу, проведаю его.

Перегнувшись через барную стойку, крепко обнимаю маму:

– Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, детка.

Мама соскакивает со своего стула, вытирает под глазами слезы и грозно расправляет свою миниатюрную – метр шестьдесят с кепкой – фигурку:

– Так как, говоришь, зовут эту симпатичную тайскую сестричку?

– Как зовут, я и не говорила, – улыбаюсь я, и мама мечет на меня свои неотразимые «лучи смерти», которые я так успешно от нее переняла. – Так ты заберешь его домой, мам?

Мама вешает сумочку на плечо и оправляет жакет.

– Пусть только кто попробует меня остановить.

– Что, очередной семейный кризис? – подходит ко мне хозяин паба.

– Извини, Кен, – напускаю я на себя удрученный вид. Как объяснить ему, что вообще весь сыр-бор у нас лишь из-за того, что у матушки вдруг развилось внезапное помешательство на бальных танцах и свободе? Не уверена, что я сама успела все это переварить. – Это в последний раз. Честное слово! Отныне «Голова короля» будет для меня всегда на первом месте.

– Ага, как же, поверил! Скорее рак на горе свистнет! – рычит на меня Кен, точно цепной пес.

В этот момент появляется Карл и тут же спешит мне на помощь.

– Привет, народ, – приветствует он нас в своей непринужденной манере. – Что за базар?

– А, ну да, – ворча, отходит от нас Кен, – наш «славный влюбленный» ^[56] сейчас снова все разрулит.