Онлайн книга «Любовь и мороженое»
|
– Почему здесь так много людей? – спросила я, протягивая Рену свой шлем, чтобы он спрятал его под сиденье. – Сейчас лето, все выходят гулять. Да и туристы слетаются стаями. Стаями, отвечаю! Я покачала головой: – Ты немножко странный. – Это мне уже говорили. – Так на что мы идем смотреть? – На мост. Понте-Веккьо переводится как «Старый мост». Он стоит на реке Арно. Пойдем, нам сюда. Я изо всех сил старалась не потерять Рена в толпе, через которую он пробивался, расталкивая прохожих локтями. Не прошло и года, а мы уже стояли на широком тротуаре у реки. Темная и загадочная Арно, освещенная мерцающими лампочками, словно красная дорожка, исчезала в обоих направлениях. Я застыла, впитывая в себя это зрелище. – Рен… Здесь очень красиво. Поверить не могу, что тут живут люди. – Вроде тебя? Я взглянула на Рена. Он улыбался. Пф. – Нуда, пожалуй. – Не спеши удивляться: скоро ты увидишь то, что заставит тебя навсегда остаться во Флоренции. Толпа все стремилась разделить нас, так что мы взялись за руки и пошли вверх по реке, перешагнув через патлатого парня, который сидел спиной к воде, играл на видавшей виды гитаре «Imagine [45]» и пел с сильным акцентом. – Ваабрази-и фсех люде-ей, – передразнил его Рен. – У папы есть книжка, в которой итальянцев якобы учат петь английские песни. Ему не помешало бы ее почитать. – Эй! Главное, что он вкладывает в это душу. Навевает ностальгию. У меня вспотела ладонь, но не успела я сказать об этом Рену, как он ослабил хватку и положил обе руки мне на плечи: – Готова проглотить жвачку? – Что? – Готова увидеть Понте-Веккьо? – Конечно. За этим мы сюда и пришли. Рен развернулся: – Нам туда. Тротуар привел нас к небольшому пешеходному мосту, покрытому асфальтом. На нем расположились лавочки с поддельными дизайнерскими сумками и солнечными очками, у которых роились туристы. – Это он? – спросила я, стараясь не выдать свое разочарование. Может, на закате он выглядит круче? Рен захохотал: – Нет! Это не тот мост. Уж поверь мне, ты поймешь, что это он, когда его увидишь. Когда мы шли по мосту, нам перегородил путь темнокожий продавец: – Юнец, возьмешь красивую сумочку от «Прада» для своей девушки? Она стоит пятьсот евро, а тебе я отдам за десять. И тебя по-настоящему полюбят! – Нет, спасибо. Я толкнула его локтем: – Даже не знаю, Рен, предложение-то неплохое. Десять евро за настоящую любовь! Он улыбнулся и остановился посреди моста: – Ты не заметила, да? – Не заметила чт… О! Я подбежала к перилам. В четверти мили от нас простирался мост, который словно был построен феями. Три каменные арки изящно вытягивались из воды, и весь он состоял из разноцветных домиков, нависших над рекой. В центре моста виднелись три маленькие арки. Все это великолепие освещало ночь золотом, а его отражение в глади воды нежно мерцало. Жвачка официально проглочена. Рен расплылся в улыбке. – Ух ты. Даже не знаю, что сказать. – Вот видишь? Пойдем. – Он посмотрел направо, потом налево и бросился с моста, как прыгун с шестом. – Рен! Я наклонилась, честно ожидая увидеть, как он по-собачьи плывет к Понте-Веккьо, но вместо этого столкнулась с ним нос к носу. Он ютился на крошечном, размером с небольшой стол, выступе на пару футов ниже самого моста и выглядел крайне довольным собой. – Я ожидала всплеска. – Знаю. Спускайся ко мне. Только смотри, чтобы тебя никто не видел. Я оглянулась через плечо. Прохожие были слишком заняты всеми этими поддельными сумочками от «Прада» и не обращали на меня внимания. Я перелезла через перила и спрыгнула к Рену: – Это разрешено? – Нет, конечно. Но вид открывается потрясающий. – Невероятно. Мы оказались ниже всего на несколько футов, но людской шум до нас почти не доносился, и – клянусь – Понте-Веккьо светился еще ярче и казался еще величественнее. Меня накрыло ощущение торжественности и благоговения. Словно я пришла в церковь. Вот только мне хотелось остаться здесь на всю жизнь. – Что скажешь? – спросил Рен. – Напоминает мне о том, как мы с мамой поехали на поле маков в Калифорнии, причем в самое подходящее время: все они цвели. Это было волшебно. – Как Понте-Веккьо? – Да. Рен подобрался ко мне поближе, и мы оба оперлись на стену, молча глядя на Понте-Веккьо. Я наконец отыскала свое место. Мама словно машет мне с моста. Ее почти можно разглядеть, если прищуриться. Глаза заволокло туманом, и яркие огни Понте-Веккьо превратились в расплывчатые золотые нимбы. Я вытерла слезы, притворяясь, что мне в глаза попала некая загадочная пыль Арно. Рен непривычно затих. Когда мой наплыв эмоций прошел, я спросила его: – Почему он называется «Старый мост»? Здесь же все старое? – Это единственный мост, переживший Вторую мировую, и невероятно древний, даже по итальянским меркам. Чуть ли не средневековый. Эти цветные домики были мясными лавками. Мясники открывали окна и выбрасывали кровь с кишками в реку. – Не может быть. – Я посмотрела на окна – почти все с зелеными ставнями, закрытыми на ночь. – Они для этого слишком хорошенькие. А теперь там что? – Элитные ювелирные магазинчики. Видишь окошечки на самом верху моста? – Да, – кивнула я. – Они ведут в крытую галерею – Коридор Вазари. Благодаря ей Медичи передвигались по Флоренции, не выходя на улицы города. – Предки Елены. – Esattamente [46]. Чтобы не смешиваться с толпой простого люда. А мясников оттуда выгнал Козимо Медичи. Он хотел сделать мост престижным местом. – Рен перевел взгляд на меня: – А что за книжку ты читала? Я про ту, которую ты хранишь под кроватью. Я ему доверяю. Не успела я задуматься над ответом, как эти слова вспыхнули в моем мозгу. Что с того, что мы с Реном знакомы всего два дня? Я и правда ему доверяю. Я достала книжку из сумочки. – Это мамин дневник. Она жила во Флоренции, когда забеременела мной. Тут описана ее жизнь в Италии. Мама отправила его на кладбище перед смертью. |