Книга На волнах оригами. Музыкальный приворот, страница 31 – Анна Джейн

– Влюбленные спят мало, – подмигнул он мне.

– И всем известно, почему, – раздался голос дяди, который только что вернулся домой со своей очередной творческой тусовки.

– Почему? – не подумав, спросила я.

– Времени нет, – ухмыльнулся он. – Томас, воспитывай дочь лучше! Она с этим твоим «сынком» вчера чуть в кладовке… – И дядя многозначительно замолчал.

– Что – чуть в кладовке? – заинтересовался папа.

– Чуть оркестр не устроила, – насмешливо посмотрел на меня Леша.

– Не говори глупости, – мне было так хорошо на душе, что было лень сердиться. – Что за пошлые намеки? Если ты в своем возрасте с первого и даже с третьего раза понять не можешь, что мы искали гитару, то что с тобой будет через десять лет? А через двадцать?

– Не ворчи. Лучше сделай и мне кофе, – распорядился Алексей. – Должен признать – молодец. Не упускаешь такую выгодную партию. Столько денег, столько связей…

– Какой ты меркантильный, Алексей, – покачал головой папа. – Антон – просто хороший человек. Порядочный, ценит искусство, мои работы, к примеру, – не упускал случая поговорить о себе Томас и добавил с умилением:

– Вчера сынок был так трогателен. В каждом движении – любовь. Катенька уснула, положила голову ему на плечо, а он сидел неподвижно, чтобы ее не разбудить. А потом унес ее…

– В кладовку, – вставил дядя.

– Отнюдь. В спальню. Юность, романтика… – вздохнул Томас с ностальгией.

– Этой романтики у тебя, вечно юный, до сих пор хватает, – отозвался Алексей со своей вечной усмешечкой прожженного жизнью человека. – Как поживает твоя очередная муза? Натальей ее зовут? Или как там твою личную Га́лу Дали по паспорту кличут? – вспомнил он главную вдохновительницу и супругу великого Сальвадора Дали, которую тот восхвалял и чтил едва ли не как современную икону.

Как-то у нас в гостях был папин друг, правда, не художник, а скульптор Владлен. Он печалился, что никак не может отыскать себе такую женщину, ставшую бы ему «и музой, и страстью, и богиней».

– Либо дуры, либо стервы кругом, – сказал он и опрокинул стопку с огненной водой, а потом глянул на меня и выдал фееричное:

– Вот была бы Катенька постарше…

– Мне уже почти двадцать, – напомнила я тогда. И родитель, и его друзья вечно считали меня маленькой девчонкой, и это возмущало.

– Я тебе свою дочь не отдам, – решительно возразил Томас. – Даже не думай и не помышляй.

– У тебя же их две, – искренне недоумевал Владлен.

– Да хоть три! Это не значит, что я готов пожертвовать одной из них!

– Знаешь, старик, я бы тебе даже свою тещу не отдал, – вмешался и дядя Боря, луч адеквата в творческом царстве. – А ты, Владик, на молодую девчонку глаз положил.

– Я все кладу на прекрасное, – закивал согласно скульптор.

– И на всех, – вставил дядя Боря, и они долго потом спорили…

Вспомнив это, я улыбнулась.

Хотелось бы мне быть музой для Антона?

Мне хотелось быть его любовью. Но если моя любовь подарит ему вдохновение, я буду только рада. Любовь должна вдохновлять.

И я мысленно улыбнулась.

– Что ты мелешь? – гневно воскликнул в это время Томас, воровато взглянув на меня. – Мою музу зовут Каллиопа.

– Смешно шутишь, братик. У художников, помнится, нет музы, – улыбнулся мстительно Леша. – Как-то обошли вас стороной древние греки. И с чего бы это?

Томас окинул младшего брат гневным взором. Среди девяти муз действительно не было той, которая покровительствовала бы живописи.

– Папа, если у тебя кто-то есть, познакомь ее с нами, – легкомысленно предложила я, но заслужила только гневный родительский взгляд.

– Меньше слушай этого болтуна, дочь! Белый свет клином сошелся у него на женском поле! – явно считал себя выше подобных глупостей наш художник.

– Вот как ты заговорил, – окрысился дядя, который, видимо, все еще переживал психологическую травму по поводу домыслов о том, что он – домработник и повар. – Да на мне весь дом держится, – завел он любимую пластинку. – А ты бездельник.

– Жиголо, – тотчас умело припечатал его старший брат. Это оказалось ударом ниже пояса.

– Я – жиголо?! – заорал Алексей, крайне возмущенный. – Я?! Я-то?!

– А кто тебе цацку подарил? – посмотрел Томас на руку Леши, на указательном пальце которой сиял перстень из белого золота с большим прозрачным камнем.

Тот почувствовал себя крайне неудобно и тотчас убрал кисть за спину, словно невзначай решив почесать спину.

– А это мне подарила поклонница, – нашелся Алексей. – И не принять ее подарок – ответ на мое творческое оригинальное решение ее гардероба, я не мог! Не привык обижать женщин, знаешь ли!

Пока они препирались, я налила себе ароматный свежесваренный кофе, заодно разлив его по кружкам отца и дяди. И вышла на балкон, с высоты глядя на просыпающийся город. Настроение было потрясающим, и перед глазами стоял, как бы глупо это ни казалось, образ Антона.

Я общалась с ним несколько месяцев, но, кажется, только сейчас начала открывать его заново. Нет, по-настоящему узнавать его. И потому во мне жило предвкушение.

Его игра еще не забылась, и до сих пор мне было и больно, и обидно, но я дала Антону шанс доказать, что он действительно хочет быть со мной.

И я верила в него.

Как мне нравится наша гордость. Отполирую-ка я ее до блеска, чтобы ярче сияла!

– Анэ! Твой телефон меня достал! – послышался сонный голос Нелли.

Я обернулась – позади стояла взлохмаченная сестра в пижаме и держала мой мобильник.

– Пиликает и пиликает, – пожаловалась Нелька, сунула телефон мне в руку и с ворчанием удалилась досыпать.

Я посмотрела на экран: куча сообщений от Нинки, с неизвестного номера и от того, кто заставлял мое сердце биться сильнее.

Сообщения подруги открылись первыми.

«Я скоро сдохну от скуки! Здесь нет даже на четверть нормальных мужиков. Ощущаю себя единственным человеком среди тюленей, оленей и поленьев», – жаловалась она, как всегда, весьма заковыристо обзывая других людей.

«А ты там спишь, Катька, да? Надеюсь, одна, ха-ха-ха», – гласило второе сообщение, в котором стояла куча дьявольских смайликов.

«Если что, я неплохо умею обращаться с секаторами!» – воинственность третьего просто зашкаливала.

«Смотри, какие мы с Иркой сделали снимки. Я даже в роли чудовища идеальна!» – хвасталась в четвертом она.

«Почему ты мне не отвечаешь! Подруге скучно, а ты спишь!» – гневалась подруга. На меня уставился с десяток злобных красных рожиц.

Нинка прислала много фото. Золотистый песок и голубые волны, раскинувшиеся под бездонным небом, казались такими притягательными, что я немедленно захотела на море, под солнце, дышать соленым воздухом, плавать и загорать. Обгоревшей Нинке, впрочем, все эти прелести изрядно приелись. Если на первых снимках не обгоревшая еще Нинка позировала в волнах и на песке в лучших традициях женских типичных фото, то на вторых, где она была красная, как рак, начался откровенный стеб.