Онлайн книга «Внучка берендеева. Второй семестр»
|
Узнал бы. – А на деле… для кого бы она ни готовила трон, но как только он сядет, как только прольет свою кровь на камень и благословлен будет, вы все станете не нужны. – Почему? Тень засмеялась. И луна покачнулась от этого смеха. Очередная иллюзия. Жаль, с настроения сбила. Елисей поморщился: а все-таки, не будь кольца, он бы обернулся. И вцепился этому уроду в горло. Стиснул бы зубы. Выдавил бы никчемную душу его, вытряхнул бы правду. А то сидит, слушает… принюхивается. Не волк – шавка бестолковая. Но человеческий разум подсказывал: стоит шелохнуться, и тень исчезнет. Ищи ее потом. – Вам внушали, что вы – будущая опора трона? Что царю – верные слуги, что вами он будет силен. – Разве не так? Камень и кровь. Это тоже важно… полная луна – хорошее время для тех, кто хочет принести жертву. Но где? Елисею не слишком хорошо давалась учеба. Ведьмачьи ритуалы – дело иное. Их он не столько понимал, сколько сутью всей своей чуял, что правильно, а что нет. А теоретическая магия… чертежи… выкладки… построения… сила, которую попробуй вылови… она у Елисея была, конечно, но не давалась, упертая, что старый лещ, подцепленный дурным мальчишкой на уду. Чуть зазеваешься, и сорвется, а то и хуже – утянет дурака под воду. Но Елисей знал одно: любая волшба оставляет след. А уж кровавая тем паче. И будь жертва принесена на территории Акадэмии, это бы почуяли… или нет? – Слуги? Быть может… но если вдруг вам восхочется большего? Если вдруг кто-то из вас, волчонок, пожелает сам сесть на трон? И ведь камень признает. Любого признает. Думаешь, она рискнет? Оставить такую угрозу… нет, вы друг другу братья, и верите свято… или делаете вид, что верите? Шипит гадюка. Извивается. Свернулась клубком в густой траве. Пригрелась на солнце. Придремала… нет, не гадюка… та-то зла к людям не имеет. Обойдешь стороной, так и не тронет, а наступишь… в том и ей радости мало. Этот сам пришел. И ядом мучит. – Вот взять Еську… воровская душа… вором был, таким и остался… а горбатого, верно говорят, могила исправит. – Еське трон без надобности. Как козе баян… – Может, и так. А может… с ним ведь проще, чем с иными, поладить. Помани золотишком, блеском славы… и кинется. Душа сорочья, гнилая… – Не тебе судить. – Ухарь он… и на многое пойдет, пусть не ради власти, да ради веселья, глуму дурного. А может, зависть его гложет? К кому? Еська из тех счастливых, кому ночью ничего не снится, а если и снится, то хорошее… пусть и спит он чутко, зато не вскрикивает, не вскакивает, как Емеля, за горло хватаясь. И не плачет в подушку, как Егор… …и не бормочет неразборчиво, чтоб после в пляс пуститься с невидимым медведем. – Хорошо… тогда вот Егора взять. Боярского роду… он всегда на вас свысока поглядывал. Знал, что вы ему не ровня. Было такое. Давно… еще в первом поместье, когда ходил барчук, нос задравши, и Елисея не иначе, как зверенышем, не называл. За что и бит был Еремой. И Ерема бит тоже был, потому как оказался барчук не слабосилком. После вдвоем в порубе сидели. Поначалу, Ерема сказывал, каждый в своем углу, потом и вместе, так оно теплей… – Он-то, конечно, приноровился… научился прятаться… притворяться… а может, и вправду поверил, что вы равны. Да только бывает и такое, что все равны, но иные ровней прочих. И почему бы ему, чья матушка была из рода и вправду знатного, мало хуже царского, не занять место, которое принадлежит по праву? Разве недостоин он того? Интересно, что ответил бы Егор, если б спросить у него? А может, и спросили? Та же тень… как знать, не повстречалась ли она однажды Егору? И о чем говорили? О матушке его? О родичах, от этой матушки отрекшихся? О жизни тяжкой? Или о том, как боярыня отравилась… или отравили? Власть? Егор любил быть главным что в играх, что… он и повелевал людьми легко, без Еськиных прибауток, без Емелькиной нервической суетливости, за которой проглядывала неуверенность, будто бы по сей день Емеля не был уверен в праве своем приказы отдавать. – А если Евстигнея взять… Тень-гадюка в мысли заглянула? Или они были открыты? Очевидны? – Что ты знаешь о нем? – Достаточно, – скупо ответил Елисей. – Или тебе кажется, что достаточно? – Она была совсем рядом, и к запаху камня, крови добавился еще один – холодная нота металла. Болотного железа. Вываренного, вымученного из руды. Выплавленного в старом горне… в этом запахе была своя магия, которая откликалась на зов луны, и Елисей слушал шепоток, вплетающийся в голос тени. – Несчастный сирота, брошенный… выживший не иначе чудом… прибившийся к скоморохам… едва ли не до смерти задранный медведем… до чего красиво выходит. И сам не помнит о том, что было… или говорит, что не помнит? …болотный дух не вытравить огнем. И Елисей слышал утробные вздохи багны. Шипение воды, встретившейся с пламенем. Рокот огня. Хрип руды… – Или, если не помнит, что готов он отдать за свою память? То, что есть. Черные бусины и поясок плетеный. Больше у него ничего нет. Ни у кого из них, пожалуй, ничего нет. Разве что Ерема подушку сберег, верил, будто мамкой отшитая. – А твой брат? – Расплавленное сырое железо стекало по желобу, оно застынет корявым бруском, слишком мягким, слишком рыхлым, чтобы сделать из него меч. Серп? И тот негоден будет. Быстро затупится о травяные жилы. Подкова? Такая разобьется о камни дороги, а то и просто покривится, разлезется, калеча и коня. Нет, из этого железа если и делать вещь, то не для тяжелой работы. – Чем тебе мой брат не по нраву? – Елисей старался не выпустить лунную нить. Если и шепчет она, то ли мать, то ли мачеха, он будет слушать. Луне у Елисея всяко больше веры. – Ты думаешь, он тебя любит? – Разве нет? Этот клинок был создан не самою умелой рукой. Вылеплен из воску, обмазан глиной, обожжен. Восковое мягкое нутро вытекло через дырочку, а после в дырочку эту и полилось расплавленное железо. Разве так создают ножи? Нет, это для бабских пустых побрякушек способ, чтоб отлить и остудить, расколоть глиняный ком, очистить кое-как от крошек и подарить. И то не каждая этакий дар примет. |