Книга Империя Тигвердов. Пламя мести, страница 40 – Тереза Тур

— Такая любовь? — спросила у нее мама.

Девушка кивнула.

— Женщин отбирают для заключения брака по показателям линии разведения. Как племенных кобыл, — голос Луизы чуть дрогнул.

— Главное, — горько продолжила художница, — получить магически одаренное потомство. Любовь — роскошь, доступная лишь безродным, лишенным магии беднякам. Так что, кто богат в нашей империи — вопрос.

— Вы думаете, Троубридж и Ника… Они смогли бы быть счастливыми? — спросила я тихо.

— Нет, — хором сказали Луиза и герцогиня.

— Девочку у матери забрали бы в любом случае. Сразу, как только бы стало известно, что способности к водной магии ей передались, — добавила Луиза.

— Максимум — содержанка для отца ребенка. Это не приветствуется, но и не порицается. Если мужчина женат, супруга этого не замечает, — просветила меня герцогиня.

— Не замечает? — Мой голос почему-то охрип.

— Конечно. При условии, что она хорошо воспитана, — уточнила Борнмут.

— Как у вас… интересно. — Мы обратили внимание на Наташу. Судя по ее загоревшимся глазам, ей в голову пришла какая-то мысль, и в ближайшее время мы прочитаем ее воплощение в книжке.

И мы выпили. Кто — вина. И много. Кто — как наша беременная писательница — успокоительного. Тоже немало.

Так нас и застали его величество Фредерик с наследником — очень грустных и не очень трезвых.

— Неплохо, — пророкотал император, разглядывая наши посиделки.

— Выпьем с горя, где же кружка… — пробормотала Наталья.

— Сердцу будет веселей! — продемонстрировала и я знание русской классики.

— Выпьем. — Представители августейшей фамилии плотоядно поглядывали на остатки нашего ужина.

— Вы опять голодные?! — возмутилась я. — Весь штат прислуги разогнать надо. Разрешите мне распорядиться?

— Не гневайтесь, миледи — улыбнулся император. — Некогда было. Допросы. — Его лицо стало серьезным и усталым.

— Сейчас я распоряжусь, и вам накроют, — поднялась я. — Что из алкоголя?

— По глотку вашего вина, — распорядился император. — Не больше.

— Голова должна быть холодной, сердце горячим, а мозг — трезвым, — перефразировала я слова Дзержинского о требованиях, выдвигаемых к настоящим чекистам.

— Именно так, — серьезно кивнул император, сегодня не оценивший моего юмора.

Брэндон сразу отправился смотреть, что рисовала Джулиана. Художница попыталась убрать блокнот, но не успела, и я тоже случайно увидела рисунок. Свет, обволакивающий нежную фигуру, тонкие черты лица. Счастливая улыбка. Ребенок на руках…

— Какая красивая девушка… — сказал наследник, кивнув на набросок.

— К сожалению, мертвая, — глухо ответила ему художница и быстро убрала блокнот.

— Завтра начнете рисовать нас с сыновьями, — распорядился Фредерик. — Раз уж мы во дворце, а ваши походы в приют я отменяю.

— Завтра… — невесело усмехнулся Брэндон. — Как раз день для рисования. Расследование свернем — и позировать. И Ричарда отзовем.

Император тяжело вздохнул. Но тут же решительно произнес:

— Не завтра — так в ближайшее время!

— Я готова, — поспешно сказала Джулиана. — Как только найдете время, чтобы позировать мне, я немедленно приду. Это интересная задача. Вы с вашими сыновьями… такие… похожие. Глаза, черты лица. Мощь. Властность. Какая-то странная печаль. Словно все вы что-то ищете и никак не найдете… В то же время вы очень отличаетесь.

— И чем же? — вмешался в разговор наследник.

— Вы — как ранняя весна, ваше высочество. То яркое солнце, то веселая капель, то ледяной ветер. То голая земля, занесенная снегом…

— Это значит, что я — непостоянный?

— Не знаю, — растерянно посмотрела на него художница. — Я говорю как вижу.

— Не смущай девушку, Брэндон, — улыбнулся Фредерик. — А как вы видите меня?

Джулиана прикусила язык. Похоже, в прямом смысле этого слова.

— Ну же, перестаньте, — с легкой насмешкой посмотрел на нее владыка империи. — Не думаете же вы, что вас как-то накажут, если мне что-то не понравится?

— Я так не думаю.

— Зря! Шучу. Ну — смелее!

— Вы — как огонь в камине зимним вечером. Он пытается вырваться — обогреть весь мир. Растопить лед, прогнать холод — подальше от парадного крыльца. Но это… невозможно! Если он вырвется — то все уничтожит вокруг и некому будет дарить тепло. Поэтому иногда пламя вспыхивает. От гнева и… бессилья.

— Браво, — тихо сказал император Фредерик. — Какое точное наблюдение.

— Простите, ваше величество.

— Это же правда. А за правду не прощают.

Он поймал мой укоризненный взгляд. Понял, что сказал двусмысленность. Улыбнулся.

— В смысле — не гневаются. И перестаньте меня подозревать в том, что я намерен хоть кому-то из присутствующих причинить вред. А то я могу обидеться.

Слуги спешно накрывали на стол, а я все думала… Юный Троубридж предал своего наставника, чтобы укрыть любимую. И ему это удалось! Что меня понесло с Джулианой? Зачем я пошла? Девочка почти год укрывалась от тех, кто ее заслал к Ричарду. Но как только появилась я… Значит, за мной все-таки следят.

Я не замечала никого и ничего вокруг, погрузившись, как в болото, в свои переживания.

— Прекратите терзаться! — приказал император.

Они с наследником уже поели и теперь смотрели на меня. Наверное, слишком уж выразительные страдания демонстрировало им мое лицо.

— Жалко… — вытерла я слезы.

— Конечно, жалко, — кивнул Фредерик. — Очень. Мы могли еще летом схватить заговорщиков и не дать им развернуться с таким размахом. И все, что для этого было нужно, — чтобы некий влюбленный… хоть как-то включил голову. Или хотя бы доверился своему наставнику. Или — как крайний вариант — вывел свою любовницу из-под удара, помог скрыться, но… доставил ее Ричарду. Целой и невредимой. Готовой давать показания. Ну вытребовал у него под это помилование и возможность укрыть девчонку. И все были бы в выигрыше! А что в итоге? Мы мечемся и хватаем исполнителей. Благо Троубридж оставил следов в достаточном количестве. И сделал это нарочно. Тем не менее девушка погибла. Наш герой, скорее всего, тоже. А кто в этом окажется виноват?

Император обвел нас всех пронзительным взглядом.

— А виноват в гибели наследника Троубриджей опять окажется Ричард, как и в случае с Вустерами.

— Так маркиза ненавидит вашего старшего сына?.. — опешила я.

— За гибель своего сына, — подтвердил император. — Они дружили с Академии, вместе отправились служить. Оба — бесшабашные храбрецы, оба — любители пощекотать себе нервы. Да и кто боится смерти в двадцать четыре года?!