Онлайн книга «Одна маленькая ложь»
|
– Тебе повезло больше, чем хромой лошади, – отвечает Риган, расшнуровывает мне кроссовку и снимает носок с больной ноги. Морщусь от боли, и Риган спрашивает: – Так плохо? Может, отвезти тебя в больницу? Смотрю на лиловый синяк на своде стопы и опухшую лодыжку. – Нет, думаю, это всего лишь растяжение связок. – Ирландка, ты пока еще не доктор, – бормочет Эштон, наклоняется и осматривает мне ногу. А я смотрю на его спину: мокрая футболка облепила его как вторая кожа. Вижу каждую мышцу. Когда он меня нес на руках, грудь была укрыта от дождя, а спина промокла до ниточки. Даже если Эштон и продрог, он не подает виду. – Давай для начала приложим лед, а если будет хуже, отвезу тебя в больницу. Молча киваю, отмечая про себя, как Эштон берет ситуацию в свои руки, словно у меня нет права голоса. – Вот, возьми. – Грант протягивает мне пару костылей. – Заметив мою гримасу, объясняет: – Это Тая. Он пару раз в году обязательно растягивает связки, производственная травма на вечеринке. Хорошо, что он коротышка. Думаю, тебе как раз подойдут. – А он не будет против? – Нет, до ноября они ему точно не понадобятся. Он у нас как часы. – Грант опускает глаза на мою ногу и улыбается. – Что? – настораживаюсь я. Он пожимает плечами и говорит: – Ирландка, у тебя такие сексуальные ножки. – Тут же раздается недовольное рычание Риган, и она игриво шлепает приятеля по груди. – Хватит глазеть на ножки моей соседки! – Хорошо, давай тогда поглазею на твои. Она визжит и удирает из ванной, а Грант гонится за ней. – Лед принесите! – кричит им в спину Эштон и уже тихо с досадой бормочет: – Этот идиот все– таки доиграется – вылетит из сборной. Смотрю, как он изучает содержимое туалетного шкафчика и извлекает аптечку первой помощи. – Надеюсь, тренер ни о чем не узнает, – с улыбкой говорю я. – Им так хорошо вдвоем. Эштон замирает на месте. Секунды через четыре руки снова приходят в движение, и он достает антисептик и бинт. – Может, хочешь позвонить Коннору и сообщить, где ты? Коннор. – Ну да. – Мне и в голову не пришло ему позвонить. Я вроде как о нем забыла. Нет, не вроде как. Я о нем совершенно забыла. – Он ведь в библиотеке, пишет работу, да? Не хочу его беспокоить. Взяв мою ладонь в свою, Эштон смотрит мне в глаза и спрашивает: – Уверена? И у меня возникает ощущение, что он спрашивает меня о чем-то совсем ином. Может, о том, уверена ли я в своих чувствах к Коннору? Атмосфера в ванной становится все напряженнее, и я с трудом втягиваю воздух в легкие и выталкиваю его, а темные глаза все смотрят в мои, ожидая ответа. – Думаю, да. – Вот и все, что я могу из себя выдавить. Эштон вздрагивает, и я снова вспоминаю, что он насквозь промок. – Тебе надо переодеться. А то еще заболеешь, – шепчу я, не сводя глаз с его мокрой одежды. Отпустив мою раненую ладонь, он стягивает с себя футболку. Швыряет в угол, поворачивается и опять берет мою руку. А я снова вижу перед собой его торс, который не могу выкинуть из памяти до сих пор. Торс, при виде которого у меня замирает дыхание. У меня еще не было возможности смотреть на него в трезвом состоянии. И я молча глазею. Как олень, попавший в свет фар, я не могу отвернуться и жадно вбираю все детали. – А что он обозначает? – спрашиваю я, кивнув подбородком на символ, вытатуированный там, где сердце. Эштон молчит. Он полностью игнорирует мой вопрос и проводит большим пальцем по моей нижней губе. – У тебя губа потрескалась, – шепчет он и переводит взгляд на ссадину. Мое лицо пылает. – По-моему, ничего страшного, – бормочу я, а Эштон перемещает мою ладонь поближе к раковине. Обращаю внимание на его кожаный браслет: похоже, он никогда его не снимает. Показываю на него здоровой рукой и спрашиваю: – Зачем тебе это? – Ирландка, хватит вопросов на сегодня. – Судя по тому, как он стискивает зубы, понимаю: ответ на этот вопрос тоже спрятан в тайнике. Риган права. Он никогда не говорит про себя. Вздыхаю и смотрю, как он отвинчивает крышку антисептика и разжимает мою ладонь. – Да она не… – Но вместо слов «не болит» у меня изо рта вылетает вопль и ругательства, достойные пьяного матроса. – Какого хрена ты делаешь? Черт! Вот ведь дебил, ты же мне всю ладонь сожжешь! – Я извиваюсь от нестерпимого жжения. – Гребаный садист! Не обращая на меня внимания, Эштон поворачивает ладонь так и сяк, чтобы как следует рассмотреть. – Все чисто. – Еще бы! Хорошо, что до кости не прожег! – Расслабься. Сейчас все пройдет. Постарайся отвлечься – можешь на меня поглазеть, пока боль утихнет. Ведь именно поэтому ты и свалилась… – Он поднимает на меня глаза, и я вижу в них улыбку. – Как ты сказала? Гребаный садист? Изысканно. – Извини. Зато от души, – бормочу я и чувствую, что губы у меня готовы расплыться в улыбке. Пожалуй, это забавно. Или будет забавно, когда я снова смогу ходить… Чтобы не поддаться искушению, обвожу глазами маленькую ванную: зеркальная плитка в душевой кабине, молочно-белые стены, белые махровые полотенца… А потом снова смотрю на Эштона: мне он куда интереснее плитки и полотенец. И чего бы то ни было еще. На внутренней стороне предплечья татуировка орла в индейском стиле. Большая – сантиметров пятнадцать, с мелкими сложными деталями. Под татуировкой замечаю шрам. Открываю рот задать вопрос и тут же закрываю. На плече у Эштона довольно крупный китайский иероглиф. А под ним еще один шрам. Ловко замаскированный под татуировкой. К горлу подкатывает тошнота: вспоминаю день, когда сестра пришла домой с огромной татуировкой на бедре – пять черных воронов. Пять жертв той страшной аварии. Себя она тоже причислила к умершим. Правда, в то время я ни о чем не догадывалась. Сестра рассказала мне, в чем смысл татуировки, только два года назад. Тяжело вздыхаю и снова перевожу глаза на грудь Эштона, чтобы как следует рассмотреть рисунок. И вижу еще один шрам, ловкой рукой скрытый под татуировкой. – В чем дело? – спрашивает Эштон и разворачивает бинт. – Ты такая бледная. – Что… – я сдерживаюсь и не спрашиваю, что случилось, потому что все равно не получу ответа. Перевожу глаза на свою поврежденную ладонь и думаю. Может, никакой тайны нет. Люди часто используют татуировки, чтобы замаскировать шрамы… Но нутром я чувствую, что все не так просто. Смотрю, как Эштон ловко накладывает повязку на ссадину. Рана больше не болит: то ли потому что время прошло, то ли потому что мой мозг лихорадочно напрягается, силясь сложить головоломку. Но слишком много фрагментов отсутствуют. Кажется, все просто: кожаный браслет… |