Книга Гуров не церемонится, страница 39 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Ну, если нашу с матерью и Светкину комнаты продать, то на новую, глядишь, и хватит, – задумчиво сказал Степан Алексеевич. – Ловчее возить будет. Надо все обдумать.

Эта семья еще никак не могла понять, что у них всех началась совершенно другая жизнь, в которой совсем необязательно что-то продавать, чтобы потом что-то купить, но это им предстояло осознать в самом ближайшем будущем. Гуров хмыкнул, представив себе их реакцию на новые реалии существования, и пошел дальше. Спустившись вниз, он услышал мужской смех из столовой – они там, наверное, хохмили вовсю, радуясь тому, что причин для беспокойства больше нет, и заглянул в кухню, чтобы чего-нибудь перехватить: есть хотелось страшно. Но там стоял дым коромыслом и витали умопомрачительные запахи – женщины готовили обед, и отвлекать их от этого не стоило. Придется потерпеть, понял Гуров и спросил:

– Где все? – хотя это и так было понятно.

– Наталья Николаевна со Светланой Олеговной ни свет ни заря поднялись и для Николая Степановича здесь сами готовили, а потом вместе со Степаном Олеговичем в больницу уехали, другие родственники сад осматривают, а остальные все тут, в столовой, сидят, – доложила Галина.

И тут Олеся с каким-то даже детским восторгом сказала:

– Ой, Лев Иванович! А вы, оказывается, на самой Марии Строевой женаты! Мы с Галей ее так любим, все ее фильмы не по одному разу видели!

– И кто же успел вам это доложить? Станислав Васильевич? – недовольным тоном поинтересовался Гуров.

– Зачем? Она же сама сюда приехала, – объяснила Олеся.

– Этого мне только не хватало! – возмутился Лев Иванович и решительно направился в столовую, но, спохватившись, остановился и сказал: – Спасибо вам большое за то, что мои вещи в порядок привели.

Женщины удивленно переглянулись, и Олеся недоуменно пожала плечами:

– Да как же иначе-то?

Гуров вошел в столовую и с первого взгляда оценил ситуацию – все было как всегда: за столом главенствовала Мария, а мужики, глядя на нее восхищенными глазами, ловили каждое ее слово и в голос хохотали над ее шуточками и рассказами. Но вот она увидела мужа, точнее его каменное лицо и бешеный взгляд, и мигом присмирела:

– Лева! Я тебе сейчас все объясню, – торопливо начала она. – Ты уехал вечером в понедельник и за все это время ни разу не позвонил. Что я должна была думать? Хорошо, хоть Петр подбадривал меня, говорил, что с тобой все в порядке. А вчера мне позвонил Стаc и сказал, что ты уже в Москве, но дома появишься только завтра. Он так горячо уверял меня, что с тобой все в порядке, что я невольно заподозрила неладное.

Гуров закрыл глаза и мысленно поклялся себе, что Стаc у него за это получит по полной программе. Мария же, поняв, что подставила Крячко, перешла в наступление:

– Можно подумать, что ты заговоренный и тебя за твою жизнь ни разу не ранили! Да на тебе живого места нет! Если не огнестрел, то ножевое! Ну, я выяснила у Петра, где ты, и вот приехала, а на въезде охране сказала, что к Игорю, меня и пропустили.

– Ты убедилась, что я жив-здоров? – вкрадчиво поинтересовался Лев Иванович. – Так, может, ты домой поедешь? А заодно и сумку мою захватишь? Ты на чем приехала?

– На такси, – недовольно сказала Мария.

– Леонид Максимович, – Гуров повернулся к Погодину. – Вам будет не очень сложно найти машину, чтобы отвезти мою супругу домой?

– После обеда будет, – неприязненно ответил тот.

Уже и их очаровала, сообразил Лев Иванович, потому что не могло быть такого, чтобы ни одной машины в доме не оказалось.

– Ну, тогда я до обеда хотел бы посмотреть все документы, что вы взяли у Григория, – сказал Гуров. – Где они?

– В кабинете на столе, – равнодушно сообщил Крячко, которого перспектива неизбежных разборок с Львом Ивановичем совершенно не встревожила, и Гуров понял, что тот все для себя решил.

Лев Иванович пошел в кабинет, слыша за спиной печальный Машин голос:

– Вот так всегда!

– Да ладно тебе, Машенька! – принялись успокаивать женщину мужики. – Ну, посердится немного и отойдет! Он у тебя мужик суровый, так неужели за столько лет еще не привыкла?

«Это я-то суровый? – про себя возмутился Гуров. – Да что они все из меня монстра делают?» В кабинете он, устроившись в кресле, просмотрел все, что нашлось у Гришки, и принялся обдумывать предстоящий разговор с ним, когда в дверь постучала Галя и позвала его обедать.

– А сюда нельзя принести? – спросил сыщик, решив, что раз он для всех зверь лютый, так пусть так и остается.

– Ой, Лев Иванович! Ну что вы на жену сердитесь? Она же как лучше хотела! Она вас любит, беспокоится о вас, а вы на нее волком смотрите!

– Так можно или нельзя? – уже зло спросил Гуров, и Галина, потупившись, ответила:

– Конечно, можно.

Через несколько минут она появилась с подносом в руках и накрыта ему обед на предварительно расчищенном месте на столе. Гуров ел, хоть и с огромным аппетитом – проголодаться он успел страшно, но одновременно прокручивал в уме все, что уже успел узнать об этом деле, выстраивая линию предстоящего разговора. Закончив есть, он прошел в столовую, где сидевшие вокруг стола мужики – Марии уже не было – очень неодобрительно посмотрели на него, причем включая Крячко.

– Где Григорий? – спросил Гуров. – Я полагаю, что отнюдь не в СИЗО или ИВС.

– Здесь он, в гараже, – ответил Александр. – И если вы, Лев Иванович, не против, то мы все хотели бы присутствовать при вашем с ним разговоре.

Очевидно, обращение на «вы», да еще по имени-отчеству считалось в их компании крайней степенью осуждения, которую они все дружно продемонстрировали за его отношение к жене.

– Я не возражаю, только очень прошу вас не вмешиваться в разговор, даже если вам что-то очень сильно не понравится, – спокойно отреагировал на этот демарш Гуров, подумав: «Ну и черт с вами! Еще в мою личную жизнь вы лезть будете! Сами, без вас, как-нибудь разберемся!» – И еще, мне нужен диктофон с чистой кассетой.

Мужики переглянулись – им такие вещи были ни к чему, и они вызвали на подмогу охранников, один из которых задумчиво сказал:

– У Степаныча вроде был. Большой такой, под стандартную кассету, но он им давно не пользуется.

– Точно, я, когда фотографию искал, видел его в нижнем ящике стола, – вспомнил Погодин.

Он прошел в кабинет и сразу же вернулся с диктофоном. Гуров взял его у Леонида Максимовича и на всякий случай включил воспроизведение, чтобы случайно не стереть старую запись – вдруг там что-то нужное. После недолгой тишины в столовой раздались веселые крики детей.

– Убью, суку! – заорал, вскакивая, Александр, который, как и все остальные, уже в подробностях знал от Погодина, что и как происходило в доме его друга.

– Да, это жестоко! Это изуверски жестоко! – зло процедил Лев Иванович. – После якобы похищения детей она взяла из диктофона кассету и вставила в магнитофон, а на ее место установила кассету с записью голосов детей. Наверное, она надеялась, что когда Николай Степанович случайно включит диктофон и услышит веселые крики пропавших детей, то от отчаянья что-нибудь сделает с собой.