Книга Гуров не церемонится, страница 41 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Ну, тогда брак Ларисы с Николаем Степановичем является недействительным, – сказал Лев Иванович.

– Да говорил я ей об этом, а она мне в ответ, что любовницу, дескать, легко бросить можно, а вот законную жену – нет, – поморщился Гришка. – Понимаете, уж очень ей хотелось ему отомстить за смерть и своей матери, и всех остальных, в ад его жизнь превратить.

– Насколько мне известно, у нее это не очень получилось, – заметил Гуров.

– Да кто же знал, что Волчара себе новую банду сколотит? – спросил Гришка.

За спиной у Льва Ивановича поднялся уже не ропот, а настоящая буря, которая могла очень быстро и эффективно положить конец этому разговору, потому что покойники как-то разговорчивостью не отличаются.

– Шалый! В целях соблюдения собственной безопасности тебе лучше с этого момента говорить исключительно «господин Савельев» и слово «банда» не употреблять вообще, а то я ни за что не ручаюсь, – предупредил Гришку Лев Иванович.

– Говорить-то я буду, мне нетрудно, да только суть от этого не изменится, – очень тихо пробормотал он и продолжил: – Тогда Лариска заставила господина Савельева в Москву перебраться, подальше от его друзей.

– Ну, и ты туда же, – усмехнулся Гуров.

– А как же? Куда же мы друг без друга? – воскликнул Гришка. – Муж и жена ведь!

– И купила она тебе на деньги Николая Степановича, но втайне от него, однокомнатную квартиру, – продолжил Лев Иванович.

– А где же я должен был жить? Не в коммуналке же? – возмутился Гришка. – Она же ко мне частенько приезжала, чтобы на жизнь поплакаться.

– Чем же ей так плохо жилось? – сделал вид, что удивился, Гуров. – Николай Степанович с нее пылинки сдувал, любое желание выполнял, в деньгах не ограничивал, а ей все плохо было?

– Да вы сами, господин полковник, подумайте, каково это жить с человеком, которого ненавидишь? – плаксивым голосом спросил Гришка. – Она ему в глотку была готова вцепиться, а вынуждена была в одной постели спать и вместе за столом сидеть!

– Ну, комнаты у них были разные, так что не очень-то она от этого страдала, – заметил Лев Иванович и поинтересовался: – Идея с детьми кому в голову пришла? Я имею в виду не то чтобы их завести, а чтобы взять в суррогатные матери именно Тамару.

– Лариске, конечно. Да и кому мы еще довериться могли, как не ей с Генкой? Все мы в свое время от… господина Савельева пострадали, вот и мстить решили вместе.

– Дети, как я понимаю, от тебя? – как о само собой разумеющемся проговорил Гуров.

– От кого же еще? Я ведь муж! – удивляясь его непониманию, ответил Гришка.

– Ну, как ты с Ларисой организовал вывоз детей из дома, я знаю, о том, как Шалые вместе с ними в Америку вылетели – тоже. Зачем же Ларисе потребовалось целый месяц Николаю Степановичу нервы мотать? – поинтересовался Лев Иванович.

– А чтобы он, потеряв детей, почувствовал то же самое, что и мы, когда наших родных убили, – объяснил Гришка. – Чтобы жизнь свою, что ни минута, проклинал, от неизвестности мучаясь.

– Да, целый месяц вы над Николаем Степановичем издевались, – вздохнул Гуров. – А потом Лариса узнала, что за дело собираюсь взяться я, испугалась и дала тебе отмашку, чтобы ты прислал фальшивую фотографию с припиской. А когда господин Савельев поедет, чтобы якобы трупы детей забрать, подорвать гранатой его машину, а потом добить из пистолета, так? Учти, в интернет-клубе есть камера наблюдения, так что врать не советую.

– Фотографию послал я, не спорю, – признался Гришка. – Но мы всего лишь хотели, чтобы… э-э-э… господин Савельев от горя взвыл, чтобы ему окончательно жизнь не в радость была, чтобы сам в петлю полез или застрелился. А вот насчет гранаты, я ни при чем. Это вы, господин полковник, на меня напраслину возводите.

– А то, что тебя взяли с тем же пистолетом, из которого по машине стреляли, это ты как объяснишь? – поинтересовался Лев Иванович. – И пальчики на нем только твои.

– Нашел, – быстро ответил Шалый. – Каюсь, в милицию… то есть полицию, относить не стал, а решил себе оставить – уж больно Москва город неспокойный. А то что отпечатки на нем только мои, так его, наверное, предыдущий хозяин протер, прежде чем выбросить.

– И ты нашел ему применение, когда начал стрелять в людей господина Савельева возле районной психушки, – продолжил Гуров.

– А что мне еще оставалось делать, если на меня неизвестно кто напал? – возмутился Гришка. – Только защищаться! Тем более что я никакого повода не давал, сам ни на кого не нападал.

– А шприц с пенициллином зачем с собой в больницу понес? Думал, что там с лекарствами туго? – ехидно поинтересовался Лев Иванович.

– Какой шприц? – воскликнул Шалый. – Не было у меня с собой никакого шприца! Тем более с пенициллином, потому что у Лариски на него аллергия страшенная, она от него и помереть могла, – решительно запротестовал он. – Не иначе как это друзья господина Савельева мне его подбросили – я же говорил, что они ее ненавидят, да и меня вместе с ней.

– А тогда отпечатки твои на нем откуда взялись? – спросил Гуров.

– Так они меня так скрутили, что я ни ног, ни рук не чувствовал, могли в этот момент мне все, что угодно, в руку вложить!

– Ну, хорошо, об этом позднее. А что же вы собирались потом делать? Дети якобы мертвы, господин Савельев на самом деле мертв, а?

– Лариска в Америку к детям улетела бы, а потом и меня туда вытащила. А еще она собиралась там адвоката нанять, чтобы он за нее все дела в России сделал: вступление в права наследства оформил, дом и акции продал, ну и все остальное – уж очень она друзей господина Савельева боялась.

– Да, Шалый, не внял ты моему совету – не врать, – с сожалением в голосе произнес Гуров. – Ну, это был твой выбор, тебе за него и отвечать. Я сейчас одну запись включу, и ты ее послушаешь, а вот потом я уже сам расскажу, как дело было.

Он достал из кармана диктофон, который был с ним в поездке, и включил – все, прислушиваясь, притихли, а Лев Иванович стал невольно вспоминать свою весьма познавательную беседу с вором в законе Седым, в миру Георгием Георгиевичем Седовым, и то, что ей предшествовало, то есть когда к нему подошли два парня и очень неласково спросили:

– Ну, и чего тебе от Седого надо?

– Привет от Мукосеева передать хочу.

– Ба, да ты, кажись, цветной, – осклабился парень.

– Не твоего ума дело, – жестко ответил Гуров. – Доложи начальству, и свободен.

– Ты хоть имя свое назови, – предложил второй парень.

– Полковник Гуров из московского Главка, тебя это устроит?

– Слышать приходилось, а вот вижу впервые. А не боишься, что мы тебя на перо поставим? – это все первый никак не мог угомониться.

– Пошел вон, – равнодушно бросил Лев Иванович. – Когда это я вас, шантрапу, боялся?