Онлайн книга «Жажда»
|
Харри посмотрел в чашку. Стеффенс был прав, говоря об удивительно плохом кофе. – Означает ли это, что вы не любите свою работу? – Я ненавижу свою работу, – улыбнулся главный врач. – Если бы я мог выбирать, я бы стал концертирующим пианистом. – Мм… А вы хороший пианист? – В этом и заключается проклятие – когда человек недостаточно хорош для того, чем он любит заниматься, и хорош для того, чем он заниматься ненавидит, не так ли? Харри кивнул: – Это проклятие. Мы делаем то, для чего нас можно использовать. – А ложь заключается в том, что того, кто следует своему призванию, ждет награда. – Возможно, иногда работа является достаточной наградой. – Только для концертирующего пианиста, который любит музыку, или для палача, обожающего кровь. – Стеффенс указал на бедж с именем на халате. – Я родился и вырос среди мормонов в Солт-Лейк-Сити, меня назвали в честь Джона Дойла Ли, богобоязненного, миролюбивого человека, который осенью тысяча восемьсот семьдесят пятого года получил приказ от вышестоящих членов паствы совершить убийство группы эмигрантов-безбожников, вторгшихся на их территорию. Он описал свои душевные муки в дневнике, и в частности отметил, что этот ужасный призыв судьбы ему остается только принять. – Резня в Маунтин-Мидоуз. – Вот видите. Вы знаете историю, Холе. – Я изучал серийные убийства в ФБР и основательно познакомился с самыми известными массовыми убийствами. Но должен признаться, я не помню, что случилось с вашим тезкой. Стеффенс посмотрел на часы: – Награда, будем надеяться, ждала его на небесах, потому что на земле все предали Джона Дойла Ли, включая нашего духовного наставника Бригама Янга. Джона Дойла приговорили к смерти. Тем не менее мой отец считал примером для подражания отречение от людской любви, которую так легко купить, во имя следования призыву, который ты ненавидишь. – Возможно, он не настолько его ненавидел, как утверждал. – Что вы хотите сказать? Харри пожал плечами: – Алкаш ненавидит и проклинает спирт, потому что он разрушает его жизнь. И одновременно спирт является его жизнью. – Интересная аналогия. – Стеффенс поднялся, подошел к окну и раздвинул шторы. – А как у вас, Харри? Ваше призвание по-прежнему разрушает вас и является вашей жизнью? Харри прикрыл глаза рукой и попытался посмотреть на Стеффенса, но внезапно хлынувший свет слепил его. – А вы по-прежнему мормон? – А вы по-прежнему в деле? – Вроде да. – Мы не можем иначе, так ведь? Мне надо работать, Харри. После того как Стеффенс ушел, Харри набрал номер Гуннара Хагена. – Привет, шеф. Мне нужна полицейская охрана в больнице «Уллевол», – сказал он. – Сейчас же. Виллер стоял там, где ему было велено, за кузовом автомобиля, припаркованного прямо поперек выхода. – Я видел, как вошел полицейский, – сказал он. – Все в порядке? – Мы установили пост у ее двери, – ответил Харри, усаживаясь на пассажирское сиденье. Виллер засунул служебный пистолет в кобуру и сел за руль. – А что с Валентином? – Бог его знает. – Харри вынул из кармана волосок. – Разумеется, это просто паранойя, но попроси судмедэкспертов провести экспресс-анализ вот этого, просто чтобы исключить совпадения с найденными на местах преступлений уликами, хорошо? Они скользили по улицам. Пейзаж за окном напоминал замедленную обратную перемотку того, что они видели, когда двадцать минут назад неслись с бешеной скоростью по этой же дороге, но в противоположном направлении. – А мормоны вообще используют крест? – спросил Харри. – Нет, – ответил Виллер. – Они считают, что крест символизирует смерть и что это язычество. Они верят в Воскресение. – Мм… Значит, мормон с распятием на стене – это почти как… – Мусульманин с изображением Мухаммеда. – Точно. Харри увеличил громкость радио. «The White Stripes» [30]. Композиция «Blue Orchid». Гитара и барабаны. Нагота. Ясность. Он сделал еще громче, не зная наверняка, что именно он пытается заглушить. Халлстейн Смит сидел сложа руки. В Котельной он был один, а без присутствия остальных сделать мог не так много. Он закончил писать краткий психологический портрет вампириста, потом погулял по Сети и почитал, что пишут об убийствах вампириста. Да, еще он пошел назад во времени и прочитал, что писали газеты за пять дней, предшествовавших первому убийству. Халлстейн Смит подумывал о том, не использовать ли выдавшееся время для работы над докторской диссертацией, но тут зазвонил его телефон. – Алло? – Смит? – произнес женский голос. – Это Мона До из «ВГ». – Слушаю вас. – Вы удивлены. – Только потому, что я не думал, что здесь, на нижнем этаже, у нас есть связь. – Кстати, о связи; вы можете подтвердить, что вампирист наверняка имеет отношение к исчезновению сотрудницы ресторана «Шрёдер», которое произошло сегодня ночью? – Подтвердить? Я? – Да, вы же сейчас работаете на полицию, так ведь? – Ну да, работаю, но я не вправе высказываться. – Потому что не знаете или потому что не имеете права? – Наверное, по обеим причинам. Если бы я что-нибудь сказал, мои слова должны были бы носить общий характер. Как эксперт по вампиристам, я имею в виду. – Прекрасно! У меня тут будет подкаст… – Что? – Радио. У «ВГ» есть собственный радиоканал. – Ах вот как… – Могла бы я пригласить вас на программу поговорить о вампиристе? В очень общих чертах, разумеется. Халлстейн Смит задумался. – Я должен получить разрешение от руководства следствия. – Отлично, тогда я жду от вас звонка. И совершенно другая тема, Смит. Я написала статью о вас, которой, я надеюсь, вы были удовлетворены. Косвенным образом это я привела вас в центр событий. – Ну да. – Можете ли вы за это сказать мне, кто из полицейских заманил меня вчера в контейнерный порт? – Заманил вас куда? – Ну ладно. Хорошего дня. Халлстейн Смит сидел и смотрел на телефон. Контейнерный порт? О чем она говорит? Трульс Бернтсен скользил взглядом по фотографиям Меган Фокс на мониторе компьютера. Она так подурнела, что это почти пугало. Дело только в фотографиях или же в том, что ей уже перевалило за тридцать, о чем он знал? Знал, что́ рождение ребенка делает с женским телом, которое в «Трансформерах» 2007 года было безупречным. Или же дело в том, что сам он за последние два года сбросил восемь килограммов жира, заменив их на четыре килограмма мышц, и оттрахал девять женщин? И это сделало несбыточную мечту о Меган Фокс чуть-чуть менее несбыточной? Ведь один световой год длится меньше, чем два. Или дело было просто-напросто в мысли о том, что через десять часов он будет сидеть рядом с Уллой Бельман, единственной женщиной, которую он желал больше, чем Меган Фокс? |