Онлайн книга «Муравьиный царь»
Черные колготки и светлые туфли. Бр-р. – За семь часов доедете, если дорога нормальная. Хоть пообедайте на дорожку, я скажу, вам раньше накроют… Да что вы, это подарок от фирмы. Только пять минуток, дело одно… Вернулась, наши уже на чемоданах, день рождения смотрят. Лёник дымит на балкончике. – Ну что, Ленуся, – папа поднимается, – боевая готовность номер один? Айн, цвай, полицай? – Нам еще обед накроют в час. Мам, да ты сиди! – А что «сиди»? Зачем за обед еще платить? Я чего бутерброды старалась, как дура? – Обед бесплатный. А бутерброды не пропадут. – Правильно, – говорит папа. – Я бы сейчас парочку. А, мать? – Ой, Станиславыч, тебе бы только «парочку» всегда! Гляжу в окно. С Генкой попрощались утром по-дурацки. Даже не попрощались. Сказал, что еще придет. Ну и где ты, счастье мое? Чудо в перьях. – Лен, погляди, как мы с отцом выплясываем. Я смотрю на экран. «Ты помнишь, плыли в вышине…» – «И вдруг погасли две звезды», – подпевает мама. – Куда я эти бутерброды… А, вот вы где! «Что это были – я и ты!» Танцы заканчиваются, начинаются воспоминания. Я на экране: «Мама, а что от того лета тебе запомнилось?» Мама, глядя куда-то вверх, играя бусами: «Ой, ну так сложно сразу сказать. Время другое. Сейчас люди похолодали, только в церкви где-то теплота осталась. И ты была еще совсем… Тогда на озеро кататься убежала, к нам бегут: “Там девочка от моторной лодки погибла, наверное, ваша”, у нас с отцом чуть инфаркта не было. Помнишь, папочка?» Папа что-то мычит – рот занят. Я снова смотрю в окно, пусто. Где же он? Спустилась к озеру. И здесь его нет. Ветер. Натянула капюшон. Прошла мимо облепихи. Здесь мы с ним. Господи, выкинуть из головы. Стереть. Все стереть. Вы хотите переместить файл «Генка. doc» в корзину? ДА. НЕТ. Нажимаем ДА. Ветка облепихи. На пляже пусто. Подхожу к воде, мочу пальцы. Беру камешек, бросаю. Позвонить ему, что ли? – Ле-на! Вздрагиваю. Нет. Это Лёник сверху. Пора к машине. Сажусь за руль. Отвыкла уже за эти. Висюлька. Запах. Лёник рядом усаживается. – Пристегнись, а то пищать будет. – Ничего не забыли? – Ну, спасибо этому дому! – Лен, – мама трогает за плечо, – Лен, подожди, на дорожку помолюсь. Шевелит губами. А мне о чем молиться? Надо было позвонить все-таки этому уроду. Спасатель гребаный. Какой-то мужик странный из ворот выглядывает. Чего ему надо? Прячется. – Ну, с Богом! Поехали. Ворота уменьшаются в боковом стекле. Выезжаем на дорогу. Лёник кладет мне ладонь на колени. Мотаю головой: – Убери. – Не плачь, девчонка. Убирает. Сворачиваю, торможу у церкви, спрыгиваю: – Подождите минут десять. Мама тыркается в заднюю: – Леночка, я тоже… – Я быстро. – А платок есть? На голову? Подхожу, быстро крещусь. Главное, чтоб открыто. Открыто. И где свечи продают. – Пятнадцать. – Каких? – Этих. – У вас тут не хватает. – Вот, еще возьмите. Нахожу тот самый столик. Который прошлый раз. Одна. Вторая… Чтоб это дебильное окно только не раскрылось. Подходит женщина со шваброй: – Ух, сколько свечей… Нет, все нормально. Все нормально, Господи. Просто я не совсем в форме. Не знаю, правильно поставила? Спасибо Тебе за это лето. Все было очень хорошо, просто классно, Господи. Что? Пожелания? Если тебе интересно… Тебе, правда, это интересно? Хочу жить. Просто жить, Господи, и быть счастливой. Просто жить и быть счастливой. Жить и быть счастливой. Вот и все. Целую, твоя Лена. Сообщение отправлено. * * * Едем. Эсэмэска пикнула, от Коваленка. Спрашивает: еще не вернулась? – Ленусь, хочешь семечки? – Не, мам. Тошнит меня от этих ваших семечек. – А бутербродик? Один? – Вода есть? – На. – Это спрайт. – Я думала, ты спрайт просишь. – Я воду. – А он, знаешь, как лимонад. Ты помнишь, как лимонад любила? – Я компот любила. Воды обычной можно? – И лимонад тоже. Подожди, вот твоя вода. «Священный источник», надо было еще пару бутылок. Тут в составе серебро и еще что-то, врут, как всегда. Кто еще будет пить, поднимай руки. Что-то мама веселая. Ловлю в зеркальце ее лицо. Накрасилась. Что это с ней? – Лен, а что ты так в церкви долго? – Мама заканчивает шуршать пакетами. – Мы уже за тобой идти собирались. Десять минут, десять минут… – Встретила там. Помнишь, Лира Михална, физручка? – Кого? Подожди… Гадалку эту? – Да. Полы там моет. – Ой! Да ты что! Надо же, сколько ж лет, ей тогда уже было за очень. А что меня не позвала? Помню, конечно. Конечно, помню. Лира Михална такая… А ты ее как узнала, ты ж маленькая была? – По голосу. Голос у нее. – Ой да, прокуренный. Как запоет утром по динамику! – Лидусь, это Высоцкий пел, – говорит папа. – Высоцкий? А мне помнится, что сама, она ж самодеятельница такая была… А теперь вот, значит, уверовала. Ну и правильно, уже и возраст такой. А ведь мне тогда правду нагадала, и про тебя, Коль, слышишь, всю твою подноготную. А о чем вы с ней разговаривали? – Да ни о чем. О чем они в церкви… Исповедайся, то-сё. – И я тебе то же самое. Хочешь, как приедем, сразу отцу Андрею позвоню? – Мам, оставь меня в покое. – А что «в покое»? Ты сама, вон, из церкви в слезах пришла. – Да в каких слезах? – Вот в таких. И отец видел, правда? Что глаза у тебя на мокром месте были. – Мама, я повторяю, оставь меня в покое. – Да и пожалуйста, я тебя вообще… Если б ты сама в покое была. Полгода уже током бьешь! Уже сама даже своих слез не видишь. |