Онлайн книга «Муравьиный царь»
– Возьми, Серега звонит… – Михалыч приоткрыл дверь. Едва передал мобильник, резко открылась передняя дверь. Врач буквально вылетел и встал перед патрульными. Глаза его светились. – Черный доктор! – заорали патрульные и бросились к своему «фордаку». Всосались в него и рванули с дороги вбок в лес, заваливаясь на сугробах. Доктор хозяйской походкой неспешно пошел к фургону. Михалыч потоптался у машины и решил сесть. Мать протянула ему сзади мобильник. – Поговорила? – спросил, не оборачиваясь. Мать, как обычно, промолчала. Доктор приблизился к фургону и влез в дверь. Через пару секунд оттуда выскочил Никак, прикрывая ладонью богатый свой срам. Следом спрыгнул доктор с комком одежды. Швырнул Никаку. Тот схватил и, мелко кланяясь, дернул галопом в лес. – Поехали уже, – сказала мать. Доктор протер ладони снегом и залез в машину. Лицо у него было белым и злым, кулак снова сжатым. Пахло химией. Доктор запрокинул голову и уставился в обшивку потолка. Михалыч газанул, объехал фургон, хлопавший на ветру дверью. Из двери вытекала застывавшая вода. Михалыч давно не ездил на такой километраж и испытывал усталость. – А почему они вас черным назвали? – спросил у доктора. – Уроды потому что. Снова установилась тишина, не считая мотора и хрустящего звука дороги. Михалыч стал думать о молчании, от чего люди молчат. – Когда здесь работать начал, – сказал доктор, – они халат у меня свистнули. Перекрасили в черный и подбросили. Шутки такие. Михалыч поглядел с интересом. Доктор хмыкнул носом: – А я стал черный носить. До сих пор ношу. – Он похлопал по рюкзаку. – Шапку, кстати, не хотите купить? На собачьей шерсти, полезная. – Не, – сказал Михалыч. И, чтобы уйти от темы, добавил: – Боятся вас. – А что ты за врач, если тебя не боятся? – Доктор пошевелил ногами. – Я так даже считаю, что Россией должны управлять врачи. Тогда порядок будет. Михалыч засомневался в этом, а вслух сказал: – А кто такой этот Коля? – Кто-кто… По детству не слышали, что ли? – Нет. – Вообще, он Кола, а не Коля. По-нашему, Коля. Доктор замолчал и снова напряг кулаки. – Может, музыку поставить? – сказал Михалыч. – Ставьте… Кола. Слышали? Михалыч не слышал. Заиграла музыка. Михалыч сделал тише. – Раньше богом себя называл, – сказал доктор. – Кто? – Кола. Кола-бог. Колобок. Это слышали? – Слышал, – кивнул Михалыч и глянул на мать. Та опять рисовала пальцем. – Церковники с ним войну вели, – сказал доктор. – При царях еще. Загнали его на болота. Там у него сейчас резиденция… – Поглядел на магнитолу: – А классической нет? – Вивальди? – проявил информированность Михалыч. – Нет. А какой он… этот… – Коля? Нормальный. Я его лечу иногда. – Он вправду бог? – Ну, такой… языческий. Организм изношен. Давление. Полиартрит. – А мне говорили, – Михалыч снова глянул на мать, – что он из одной головы состоит. – Сказки, – поморщился доктор. – Тело есть. Деревянное, правда. Предлагал на мрамор заменить, японцы сейчас качественно делают. Нет, привык к дереву. А голова… Что сказать? Ясный ум. Все помнит. – Получается, этот Кола там главный? – В Бездне? Не. Там князь. Вы, кстати, как к нему… – Поддерживаю линию, – сказал Михалыч, вспомнив совет. – Нормально… Это Никак вас подучил? Михалыч молчал. – Голова у Лёхи есть, – сказал доктор. – Если б не аморалка, уже бы в Подмосковье жил. В элитных лесах. Михалыч вспомнил аквариум и нахмурился. Доктор, наоборот, стал лицом мягче. – Как с бабой пообщается, из него вся сила выходит. Бери его голыми руками. Сколько раз горел на этом… Вы на него не подписали? – Доктор глянул на помятый листок, все еще лежавший на коленях Михалыча. Михалыч помотал головой. – Правильно. Кровью бы пришлось, – сказал доктор. – Своей? – Не. Лягушачьей. Человечьей запретили им. Еще в девяностые подписывали, а потом губернатор приезжал. Перешли на лягушачью. Михалыч убрал листок с колен, сунул в бардачок. «Может, курят они здесь что, – думал, покусывая изнутри губы. – Мох какой-нибудь…» Он не сразу услышал звук мобильного. Сильно задумался. Дернулся, пошарил рукой. В трубке была Лена. Слышимость никакая. Лена будто захлебывалась. – Ты не слушай ее… если скажет… – Кто? – напряг лицо Михалыч. – Она не поняла… потом объясню… – Кто, не слышу! – Пришла… Не слушай ее… – Голос Лены то всплывал, но снова тонул. Потом превратился в страшный звук, и пошли гудки. Попытался перезвонить ей… Как в танке. Михалыч сжал губы. Доктор вздохнул и кивнул. Михалыч вылупил глаза и вопросительно приоткрыл рот. – Обычно уже с Песковки связи нет, – ответил доктор. Михалыч вернулся к дороге. Голос Лены ему не понравился. Может, почувствовала?.. Вспомнил свои сегодняшние успехи и снова сжал губы. Инициатива там была, конечно, не его, но он ведь и не сопротивлялся. Еще сам в своем раздевании поучаствовал. А у Лены интуиция, всё ловит. Только не похоже было по звонку. Про кого она говорила? «Она, она…» Мать? Или Катюха? Михалыч слегка оглянулся на мать. Та как сидела, так и сидит. – Что? – спросила. – Ничего. – Михалыч отвернулся обратно. От белизны этой глаза уже начали болеть. – Вы хоть с Серегой друг другу слово сказали? – спросил ее. – Да. Михалыч втянул воздух. Подержав в себе, выпустил. – Плохо ему, – добавила мать. – Зато мне хорошо, – сказал Михалыч. – А что тебе плохо? Отвезешь меня, и будете… жить-поживать, добра наживать. – Уже не буду. Уволили меня. Из-за вот этой поездки. Мать не ответила. Не стала спрашивать, как уволили. Почему, на каком основании. Не попробовала даже пожалеть его. Просто замолчала. Михалыч снова подумал, насколько мать его не любила. А ведь он лицом был похож на нее. И это было еще обиднее. Среди знакомых Михалыча встречались удачники, и они все были разные. Общим, как теперь Михалыч думал, было то, что у каждого где-то за спиной виднелась мать. Заботливая, иногда даже слишком. Звонившая по три раза на день. Не могущая поделить с невесткой свое уже даже стареющее чадо. И все-таки это казалось правильнее. Имея позади себя такую мать, можно было идти вперед и добиваться, чего тебе надо. |