Онлайн книга «Муравьиный царь»
Воспоминания, подразнив, закончились. Снег почти не сыпал. Казалось, вот-вот, солнце поднатужится и выйдет. Но не выходило. – Все равно три копейки платят, – говорил доктор. – И машину не дают. Приходится вот так, на попутке… Что вы от Мостов так долго ехали? Михалыч произвел носом удивленный звук. – Любка с автостанции просигналила, – пояснил доктор. – Жди, говорит, гостей. Договор у нас с ней. Она мне сигналит, а я ее дочь лечу от язвы. Сама Любка здорова, как мамонт, а у дочери то сердце, то еще чего-нибудь. Так что общаемся. – Мы в магазин заезжали, – сообщила мать. – А, – доктор усмехнулся, – на курьих ножках… Вас не Лёха туда завез? – Кто? – спросил Михалыч. – Лёха, на автостанции торчит. – Он сказал, его Никак зовут. – Никак он по паспорту, официально. Колиных людей боится. Погавкался с ними. Михалыч хотел сказать, что видел этих людей, и не стал. – В заброшенную церковь направил, – сказал, подумав. – Какую заброшенную? – поднял голову доктор. Михалыч описал. Доктор скривился: – Нормальная она. Действующая. Достал из кармана айфон, поколдовал пальцем. Михалыч узнал внешний вид церкви, какая-то служба, поющий хор, никаких разрушений. – Успенская. – Доктор спрятал айфон. – Другой нет. – Давно снимали? – спросил Михалыч. – Недавно. Это бывает. Одному, тоже меня подвозил, она только церковной лавкой показалась. – Лавкой? – Хорошая, говорит, лавка. Крестиков накупил. А церкви, говорит, не было почему-то. Михалыч вспомнил пустые стены и ветряной гул. – Непонятки у вас какие-то всё, – сказал наконец. – Привыкли, – ответил доктор. – Зато воздух хороший. Михалыч кивнул. Воздух ему тоже нравился. – Зону проезжаем, – поглядел доктор в окно. – Какую? – Бывшую. Где зэков держали. Михалыч ничего не увидел. Какие-то бугорки. Ага, вот забор… – Сталинская? – спросил с теплом в голосе. Сталина Михалыч уважал. Это у них потомственное было, колыхаевское. И отец уважал, и дед, хотя сидел как кулак. – А то! – кивнул доктор. – Работало, как часики. – Не надо было разрушать, – сказала мать. – Все народное добро разрушили. – Это не разрушили, – помотал носом доктор. – Заморозили. Как было, так и оставили. Раз в два года техосмотр. С моим участием. – Ну и как? – спросил Михалыч. – Внутри? Нормально. На пионерлагерь похоже. Только победнее. И рушится понемногу без людей. – Вот и надо людей туда завезти, – снова вступила мать. – Тех, которые воруют. – Собирались завезти. – Доктор зевнул. – Вначале геронтозорий там открыть хотели. Правозащитники набежали, церковь тоже сказала. А так бы там бы и побывали. Михалыч даже спиной почувствовал, как мать сжала губы. Геронтозорий… Вот ведь название придумали, уроды. – Я посплю, – сказал доктор и сжал кулак. Так со сжатым кулаком и заснул. Снова выскочил знакомый патруль. Михалыч притормозил. Доктор качнул головой, но не проснулся. Михалыч открыл дверь и спустил ногу в снег. – Ну что, – спросил мать, – может, выйдешь, сказку им расскажешь? Вылез, хлопнул дверью. – Про Колобка… – сказал уже сам себе, натягивая на уши шапку. Те же самые двое. Колины люди, или как вас там. И «фордак» тот же самый. А за ним фургон. Михалыч сощурился: – Что еще? – Быстро едете, еле догнали вас, – ответил один, улыбаясь. – Правила, что ли, нарушил? – С этой стороны все нормально. – А с какой ненормально? – Пройдемте. – Второй мотнул головой в сторону фургончика. Михалычу это не понравилось. – Сейчас, мать предупрежу. – Да это на минуту. Опознать нужно. Михалыч набрал воздуха, пригнулся и влез в фургон. Внутри было тесно и пахло химией. Ламп не было, но было полусветло, Михалыч замер и присел. Ледяной свет шел из огромного аквариума и шевелившейся в нем воды. В воде качался голый мужик, которого Михалыч, несмотря на отсутствие одежды, быстро узнал. Был он весь с головой в этой воде. Никак, или, как его назвал доктор, Лёха. На голой груди красовалась татуировка, а по ногам клубилась шерсть, точно спортивные штаны. Голова то подплывала к стеклу, то отплывала обратно и, как казалось, подмигивала. Перед аквариумом валялись куртка, испачканная темной кровью, и брюки с сапогами. – Знаком вам этот гражданин? – спросили патрульные. – Мертв? – Да не… В растворе, чтоб не сбежал. Пусть до весны поплавает. А там Коля с ним разберется. Голова снова приблизилась лбом к стеклу и пошевелила ртом. – Плохо мне… – услышал Михалыч, как сквозь подушку. Вверх покатились пузыри. – Если знаком, подпишите! – На коленях у Михалыча оказался листок. – Не подписывай… – снова подал сдавленный голос пленник и стукнул коленом по стеклу. – Постучи, постучи, – сказали патрульные. – Еще пачку реактива засыпем. Михалыч глядел на плавающее тело и думал, как поступить. Вопрос был непростой. Тут затарахтел мобильник. Михалыч вылез из фургона на воздух, придерживая неподписанный лист. Колины люди встали рядом. – Алло! – крикнул Михалыч. – Чё кричишь? – узнал голос Сереги. – Звонил? Серега, судя по голосу, был трезв. – Да… Короче, такое дело… – Михалыч поглядел на патрульных. – Говорить сейчас не могу, перезвонишь? – Не. С чужого звоню. Говори сейчас. – Короче, мать просила позвонить. Ты слышишь?.. – Слышу. Что опять надо? Денег я ей верну. Скажи, после Нового года. – Да нет… Отвожу я ее, – Михалыч прикрывал ладонью рот с трубкой, – в Серую Бездну. – Чего ей там надо? – Серега деловито и без удовольствия выругался. – Ты не слышал про Бездну? – Не. Занят был. – Геронтозорий там. – Чего? Серега, вспомнил Михалыч, обходился без новостей. Телевизоры быстро пропивал и снова жил, как на острове. – Короче, – Михалыч вспотел, – я сейчас матери дам, она тебе сама… Подошел к своей машине, патрульные шли за ним. |