Онлайн книга «Не оглядываясь»
– Да, – согласился отец Игнасио, – страшная, нелепая случайность. Над головой равнодушно шумели деревья. Мэри заплакала. – Теперь моя очередь, отец Игнасио, я знаю. Оно зовет меня, я слышу, я слышу, я же видела, видела, черное, с белыми глазами. Оно идет за нами. И я знаю, знаю, кто это. – Кто же? – он многозначительно поглядел на Арчи. – Томпсон! – выдохнула она. – Но мы же его похоронили, – отец Игнасио вздохнул, – я сам его хоронил. – Он выбрался и идет за нами! – О нет. Он был мертв. Тут нельзя ошибиться. – Отец Игнасио, – Арчи замялся на миг, – но ведь… они умеют оживлять мертвых. Я знаю, я слышал легенды. Да и вы тоже. – Черных – да. Язычников. А он белый. Христианин. – Но он не принял причастия. Я сам видел. – Да, – согласился отец Игнасио, – он не принял причастия. Но зачем, во имя всего святого, зачем мертвецу идти за нами? Молодой человек сложил руки у рта, крикнул: – Томпсон! Тихо… – Я не верю, – отец Игнасио торопливо перекрестился, – это языческие выдумки. Давайте похороним ее по-христиански, друг мой, и уйдем отсюда. – Но… – Она мертва, говорю вам. Оставьте ее. – Я только срежу прядь волос. – Да. Бедное дитя. Укройте ей лицо, Арчи. * * * Он глядел, как Арчи, стоя на коленях, осторожно выкладывает могильный холмик ветками, кусками коры, камнями… – А если она выкопается и пойдет за нами, лицо изъедено муравьями, как вы думаете, он будет ее любить? – прошептала Мэри ему в ухо. – Господь с тобой, девочка, что ты говоришь? Глаза блестят сухим, нехорошим блеском, искусанные губы распухли. Бедняжка, похоже, подвинулась умом. А ведь ее так рекомендовала настоятельница. Разумная, рассудительная, крепкая девушка, и верой крепкая, и телом, как раз то, что нужно. Вдобавок нехороша собой, а значит, всю себя отдаст благородному делу… Разумная женщина эта настоятельница. Но она ошиблась. Мэри не для мира. Мэри – для монастыря, где нет соблазнов. Слишком сильна в ней кровь ее матери. Гнилая кровь. * * * Днем они наткнулись на мертвого оленька. Животное, размером чуть больше кролика, лежало во мху, раскинув крохотные копытца. Тушка была еще теплой. – Отчего он умер? – Арчи нагнулся рядом с отцом Игнасио, который посохом перевернул животное. – От зубов, – кончик посоха уперся в порванную шею, где шерстка намокла от крови. – Должно быть, мы спугнули какого-то хищника, и он предпочел убежать, бросив добычу. Обычно они втаскивают ее на дерево. Очень кстати, должен сказать. Первый раз нам попалось что-то крупнее мыши. – Да. Вы знаете, я раньше думал, такой лес должен кишеть животными, знаете, как в книжках для мальчиков. А он пустой. Мы даже не смогли никого подстрелить – просто потому, что никого нет. Пустой лес, правда, странно? Это в книжках для мальчиков пишется о рае на земле. Рае для мальчиков, рае, где можно стрелять и бороться с нестрашными опасностями, взрослеть без драм, без вины, превращаясь в сильных мужчин. А это не рай. Это земля для таких, как он, таких, как мы, земля для потерянных душ, для отверженных, для тех, кто умирает без покаяния. Он пожал плечами. – Здесь все боятся. Животные боятся человека, боятся друг друга. Вполне естественно. Вот, гляди. Он пошевелил тушку посохом. – У него клыки! – изумленно сказал Арчи. – Да. Он тоже пожирал чью-то плоть. Надо забрать мясо. Здесь разделывать его нельзя, зверь может вернуться. – Какой зверь? – Скорее всего, крупная кошка. Обычно они очень осторожны, но голод может пересилить. Если мы отойдем подальше, а там разложим костер… у нас наконец-то будет еда. Положите его на шею, Арчи, так будет удобней. – Но он весь в крови! – Ну, так оботрите его листьями. Идемте, Арчи, это добрый знак. Быть может, нам все-таки удастся выйти к людям. – Мы просто обязаны, отец Игнасио, – юноша повернул к нему голову, по губам его проскользнула дрожащая улыбка, – ради… ради нее. Она бы хотела, чтобы люди узнали – о ней и об Аттертоне. О затерянном городе. – Да, – механически повторил священник, – о затерянном городе. Осторожней, Арчи, вы пачкаете воротник кровью. * * * – Тебе надо подкрепиться, – сказал он. Жареный оленек пах восхитительно. На золотистом мясе пузырился и шипел розовый сок. Мэри лишь помотала головой. Зубы ее были так плотно стиснуты, что казалось, верхняя челюсть срослась с нижней. – Еще немного, и мы выйдем к людям. Здесь где-то неподалеку должна быть бельгийская миссия. – Мэри, – сказал молодой человек, нагибаясь к ней, – Мэри. Тебе надо лишь немного потерпеть, но для этого требуются силы. В руке он держал кусок мяса, насаженный на палочку. Она оттолкнула его, глядя исподлобья лихорадочно блестевшими глазами. Был закат, и стволы деревьев окрасились алым, пламя костра растворялось в нем, языки огня сновали, словно бледные призраки. Вокруг разливалось золотистое жужжание насекомых. – Этот лес похож на храм, – сказал молодой человек, – деревья – словно колонны, подпирающие небо, бабочки – словно драгоценные камни на алтаре. – Но он выстроен не для нас, – отец Игнасио прожевал кусок мяса, – это храм ложных богов. Недаром, когда человек приходит сюда, он строит свои храмы. Разве леопард способен смотреть в небо? – А разве нет? Кто знает? Одна из бабочек, крупная, темная, отделилась от стаи и скользнула к ним. Присев на ствол, она раскрыла темные надкрылья, распахнув подкладку, с которой смотрели два ярких синих глаза. Мэри взвизгнула и вскочила. – Это он, он! – она билась в руках отца Игнасио, пытавшегося ее удержать, точно пойманная рыбка. – Он следит за нами, все время следит! Он, Томпсон. – Но, Мэри, это же просто бабочка… Их здесь много. То была одна, сейчас – другая. – Нет, нет… – она всхлипывала, мотая головой, – это он, он… Он теперь повелитель мертвецов, всех мертвецов этого леса, всех утонувших в болотах, всех, кто ищет себе пару, чтобы лежать вместе в темной-темной яме… – Может быть… – Арчи неуверенно покачал головой, – все-таки туземцы? Маленькие люди, знаете, такие маленькие люди, люди леса. Они боятся показываться на глаза, прячутся в кустарниках, в зарослях… Говорят, они ужасно уродливы. У них вздутые животы. Они чернят себе зубы. – И они утащили Элейну и бросили ее в яму? – усомнился отец Игнасио. – Зачем? Зачем им преследовать нас? |