Книга Медаль за убийство, страница 13 – Фрэнсис Броуди

Инспектор кивнул нависавшему над ним сержанту:

– Сержант, возьмите, пожалуйста, показания у мисс Джеймисон. В детали не вдавайтесь. – Затем повернулся ко мне. – Миссис Шеклтон?

– Да.

– Будьте так добры, пройдемте со мной.

Я последовала за ним по коридору в комнату, где в камине горел огонь. Он подтянул кресла поближе к огню.

– Прошу простить, что вас заставили ждать.

Я была в каком-то ступоре и ничего не ответила. Поэтому молодому белокожему констеблю, сидевшему за столом у стены с блокнотом наготове, не удалось ничего записать.

– Я признателен вам за то, что вы сохраняли место преступления в неприкосновенности с того самого момента, как обнаружили тело. И благодарен за то, что вы заметили запонку. Несколько недель назад у меня был случай, когда один болван, деревенский полисмен, и некая женщина-фотограф истоптали весь дом. Просто чудо, что кое-какие клочки улик сохранились.

О да, он прекрасно меня запомнил.

– Если вы имеете ввиду Бриджстед… – начала я, готовая напомнить ему один-другой его прокол.

– Но это было тогда, а теперь у нас совершенно другое, – быстро произнес он.

Тут я подумала: может, он вспомнил про тот случай, чтобы вывести меня из ступора.

Инспектор достал небольшую сумку для улик и положил запонку на небольшой клочок бумаги. Она была размером чуть больше половины квадратного дюйма, с золотой полоской по контуру, а в центре находился полосчатый агат с прожилками белого, черного и коричневого цветов.

– Запонка в хорошем состоянии, никаких царапин, но имеется небольшая потертость с обратной стороны.

– Это прекрасно видно, – заметила я. – Вы считаете, что она может принадлежать убийце?

Запонка была не столь дорогой, чтобы принадлежать мистеру Милнеру. Ее вполне могли купить в любом отделе галантереи для мужчин или в ювелирном магазине невысокого пошиба.

– Вполне возможно, а также она может указывать на драку, – сказал инспектор. – Она вам знакома?

Я отрицательно покачала головой. И подумала, что запонки можно заметить только, если они вызывающе вульгарны или вы влюблены в их владельца.

– До этого вечера вы были знакомы с мистером Милнером?

– Нет. Я сидела рядом с ним все первое действие, а потом пересела в задние ряды.

Инспектор вопросительно приподнял бровь.

– Почему?

– Я не люблю сидеть в первом ряду, а он не был идеальным театралом. Его сын играл в этом спектакле. Мистер Милнер постоянно комментировал происходившее на сцене.

– И что именно он говорил?

Если собеседник раздражает, а его комментарии являются непрошенными, то просто удивительно, сколько из них пролетает мимо ушей. Однако некоторые сентенции мистера Милнера по-прежнему крутились у меня в уме.

– Он критически относился к участию своего сына в спектакле. Сказал, что, будучи в возрасте Родни, он служил в Южной Африке.

– Что-нибудь еще?

– Это представление должно было стать последним для его сына. Мистер Милнер смотрел этот спектакль несколько раз. Боюсь, он просто старался завести меня, поэтому не очень-то сочувствую бедняге. По его словам, он надеялся на то, что Родни больше не ступит на сцену, во всяком случае, в ближайшее время. Мол, Родни будет лучше смотреться, торгуя автомобилями.

Юный констебль за столом быстро записывал все сказанное. Он был еще не настолько опытен, чтобы скрыть отсутствие интереса к моим словам.

Я достала из сумочки программу представления и открыла ее на странице с рекламой мистера Милнера.

Инспектор взял программку.

– Не будете возражать, если я ее заберу?

– Пожалуйста.

Инспектор Чарльз перевернул лист и стал просматривать список труппы.

– Видимо, это его сын, Родни Милнер, в роли Генри Майнора.

– Да. Родни играет подающего надежды бизнесмена, которому и достается девушка.

В присутствии инспектора было нечто, внушающее доверие. Он неторопливо и внимательно просматривал список труппы.

– Вы подозреваете кого-нибудь из труппы или покровителя театра? – спросила я.

Инспектор вытянул ноги.

– Слишком рано говорить об этом, – мягко произнес он, не подавая виду, что я задала глупый вопрос. – Следует держать сознание открытым для всех версий. Ограбления не было. Его бумажник остался при нем.

– О! – произнесла я несколько нелепо. – Мистер Милнер показался мне человеком, у которого всегда при себе толстая пачка банкнот.

Он сложил пальцы рук домиком.

– Миссис Шеклтон, если мистер Милнер пришел в театр не для того, чтобы насладиться блестящей игрой своего сына, то для чего?

Внутренний голос тут же подсказал мне: «Не стоит говорить плохо о мертвых».

– Продавать автомобили в баре после спектакля? Я далеко в этом не уверен.

Мне показалось некрасивым представить мистера Милнера как распутника или далеко не самого лучшего театрала. Однако слово должно быть произнесено.

– Он обожал Люси Уолфендейл, молодую ведущую актрису. И предлагал проводить ее до дому, но она ушла вместе со своими друзьями.

Карандаш констебля за столиком со скрипом забегал по бумаге.

– Продолжайте.

– Мистер Милнер произвел на меня впечатление человека, который будет настаивать на своем. Я даже посочувствовала Люси. Когда к нам присоединилась мадам Гиртс, мне удалось освободиться.

– Мадам Гиртс? – уточнил инспектор.

Констебль, занятый записью моих показаний, насторожился и выжидающе посмотрел на меня. Я знаю, что у полиции принято использовать конфиденциальную информацию только для нужд следствия, но этот парень выглядел как-то слишком уж заинтересованным в моих словах, и мне это не понравилось. Что-то удержало меня от того, чтобы поведать, как мадам Гиртс с проворством голодной акулы вцепилась в руку Милнера и увела его прочь.

– Она и ее муж участвовали в спектакле, – произнесла я тоном, который мне самой показался чересчур чопорным. – Я оставила мистера Милнера с мадам Гиртс, и это был последний раз, когда я говорила с ним.