Книга Если желания не сбудутся, страница 4 – Алла Полянская

Ей казалось, что, когда он спит, его душа лучше ее слышит.

И он не уходил, пока мог.

В начале мая они вместе съездили на дачу — он ходил по двору, осторожно ступая по траве, и Сима люто надеялась, что весна исцелит его, что они вместе походят босиком по свежей траве и смерть и на этот раз отступит — мало ли у нее других дел, зачем ей Сэмми?

Но оказалось, что он прощался с домом, где проводил каждое лето, охотясь за мышами в летней кухне. Сима ужасно боялась мышей и с гордостью говорила знакомым, что в вопросе мышей она за своим котом как за каменной стеной. И это была чистая правда: благородный обладатель родословной с десятками именитых чистокровных британских предков охотился на мышей в летней кухне ее сельского дома как самый обычный кот, вот только добычу никогда не ел. Он и вообще не понимал, что существуют какие-то иные съедобные вещи помимо кошачьего корма.

И Сима знала, что он так же, как она сама, любит тот старый сельский дом, и привезла его — а он простился. Обошел все свои владения и укромные уголки, где так любил прятаться, попробовал влезть на грушу, но не смог, а потому ушел на веранду и уснул в кресле. Сима смотрела на него и думала: нет, он не может вот так взять и оставить ее, это неправильно! Ведь они только-только обрели свой угол, жизнь как-то наладилась, пришла финансовая независимость и определенность, только жить да радоваться, а тут вот так взять и умереть, словно это что-то нормальное!

И еще сегодня утром Сима покормила его вкусными мясными кусочками, а днем он вышел ей навстречу, когда она открыла дверь. Он сидел на пороге и смотрел на нее своим единственным глазом, таким ярким на фоне черной шерсти. Она взяла его на руки и прижала к себе, мир был счастливым и привычным. Они посидели на балконе, потом Сима уснула, и Сэмми уснул, свернувшись в клубок. Но, проснувшись, она не обнаружила его рядом — он лежал в коридоре, ловя сквозняк, потому что терпеть не мог жару, а она уже начиналась, а Сима с тревогой подумала, как же он переживет лето, ведь он так болен.

Она работала, потом отослала заказчику сделанное и вышла на кухню. И он встал и пошел за ней, но около двери вдруг упал. Пытался встать на лапы, но не получилось, и ползти тоже — она сама опустилась рядом с ним на колени и погладила его, он вяло вильнул кончиком хвоста: знаю, мол, что ты рядом, рад.

Давясь слезами, Сима осторожно погрузила его в переноску и, заперев дверь, спустилась вниз, к машине. Она не могла ему позволить вот так умереть, и пусть доктора делают что хотят, но он не должен уйти!

И понимала, что, возможно, ей предстоит принять нелегкое решение.

— Я знаю, что тебе плохо. Слышишь, братюня? Я отпущу тебя, если ты захочешь, но ты подумай, на кого ты меня оставишь… — Горе уже сдавило ей грудь, и слезы катились по щекам. — Не бросай меня, я прошу тебя, не уходи! Будет лето, поедем на дачу, ты там на травке оживешь совсем, продержись еще чуток, только не умирай, не бросай меня, ведь мы только вдвоем, ты и я!

Клиника была пуста — десять вечера, и дежурный врач курит на крыльце. Сима достала с заднего сиденья машины переноску и быстро пошла к освещенному крыльцу, и врач, словно поняв, зачем она приехала, бросил окурок и шагнул внутрь — Сима слышала, как он зовет медсестру, а она прислушалась к дыханию внутри переноски. Дыхание было частым и хриплым.

Мир вокруг вдруг стал пустым и гулким.

— Карточка есть у вас? — Медсестра выдвигает ящик. — Как зовут котика?

— Сэмми. — Сима всхлипнула. — Мы были недавно.

— Нашла. — Медсестра достала синюю карточку. — Ступайте в приемный покой, доктор сейчас будет.

Сима подхватила переноску и вошла в пустой приемный покой. Привычно взяла с полки чистую простынку, постелила ее на смотровой стол и осторожно достала неподвижное тельце из недр переноски. Раньше он бы протестовал и попытался удрать, но сейчас лежал на столе, тяжело и часто дыша, и Сима от отчаяния и страха сжалась, ожидая худшего.

— Отказали почки, полностью.

— Так сделайте что-нибудь, можно же что-то сделать! Капельницу там или…

— Ему почти шестнадцать лет. — Врач вздохнул. — Это очень почтенный возраст для кота, а для британа так и вообще. Он должен был умереть еще месяц назад, но каким-то чудом прожил его. Ты можешь сейчас плюнуть мне в лицо и уехать в другую клинику, но от старости лекарства нет. Отпусти его, он и так оставался с тобой столько, сколько мог, но больше нельзя, просто отпусти его, он же мучается!

Сима обняла безжизненное пушистое тельце и зарыдала. Врач, вздохнув, потянулся за сигаретами.

— Давай подумай, а я покурю пока.

Они остались вдвоем в пустом приемном покое.

Сима наклонилась к Сэмми и погладила пушистый бочок, тяжело и часто вздымающийся.

— Не бросай меня, пожалуйста. Я с тобой, мы это преодолеем, не уходи!

Его оранжевый глаз смотрел на нее непроницаемо и знакомо, а сердечко под ее рукой билось часто-часто. Слезы Симы падали на его шубку.

— Я не отпускаю тебя, слышишь? Мы сейчас поедем домой, и ты выздоровеешь, я куплю тебе тех паштетов, что ты любишь, а через неделю на дачу поедем и…

Он тронул лапой ее ладонь, и Сима замерла.

И его дыхание тоже замерло. Оранжевый глаз все так же смотрел на нее, но сердце под ее пальцами уже не билось. И Сима, поняв, что произошло, заплакала громко, беспомощно, четко осознавая, что он только что не дал ей принять решение, за которое она не простила бы себя никогда. Он и сейчас, в свой последний миг, позаботился о ней — как смог.

Доктор тронул ее за плечо, но она почти не заметила этого. Осторожно уложив пушистое тельце в переноску, спросила:

— Сколько я вам должна?

— Нисколько. — Доктор бросил окурок в урну и покосился в сторону машины. — Может, не надо за руль? Позвони кому-нибудь…

— Некому звонить.

Взяв переноску, она вышла из клиники и села в машину. Переноска заняла свое привычное место на заднем сиденье. Фонари замелькали за окном, Сима сжала руль и выехала на проспект. Нужно что-то делать — лопаты нет, но у одного приятеля есть, надо только позвонить, а похоронить лучше около подъезда, чтобы он был рядом, чтобы не чувствовал себя брошенным.

— Глупость ты придумала. — Приятель вручил ей лопату. — Давай поедем на набережную, там…

— Я сама.

Она поднялась по лестнице, держа переноску. Ей казалось, что он должен еще раз побывать дома и уже из их общего дома, а не из безликой и холодной клиники, отправиться в свой последний путь. Она вытащила его из переноски вместе с маленьким матрацем и уложила на ковер в коридоре. Умывшись, ушла в спальню и нашла в шкафу наволочку, в которую собиралась завернуть тельце, потом наломала на балконе цветов герани. Все внутри сплелось в один ком пульсирующей боли. Сима уселась на ковер рядом с тем, что еще полчаса назад было Сэмми, ее неизменным верным другом и кровным братом, и погладила пушистую шубку.