Онлайн книга «Сингомэйкеры»
|
Макгрегор коротко усмехнулся. — Кольвиц, вы свободны. Тот исчез, я облегченно вздохнул, остальные посмеивались, еще раз поздравили меня с возвращением и удалились. Макгрегор спросил: — Ну как сам отдых? — В задницу, — ответил я сварливо. — Я спал с кинозвездой, но последние две ночи снилось, что совокупляюсь с Голубым Джином. Вообще-то он во сне был Голубой Джиной. И сейчас у меня пальцы чешутся от жажды пощупать клаву, словно это вот такие сиськи! — Но отдых был необходим, — сказал он полувопросительно. Я отмахнулся. — Да понял я, понял!.. Это чтоб у меня не возникали мысли, что хорошо бы в отпуск. Да не было у меня таких мыслей, не было! Он спокойно кивнул: — Да, теперь уж точно не будет. Вы увидели самый роскошный курорт в мире. И… заскучали. — И что, — спросил я все еще раздраженно, — что это значит, по-вашему? Его губы дрогнули, я с изумлением увидел, что могущественный шеф в самом деле улыбается. Это было так непривычно, как если бы улыбнулась акула. — Это многое значит, — ответил он с непонятным мне подтекстом, — но пока скажу одно: вы работаете там, где должны. Вульф и Штейн переглянулись, я с облегчением перевел дух. — Спасибо, шеф. — Тут почти все такие, — заметил он. Я удивленно раскрыл рот, он засмеялся: — Что, думали, вы один такой уникальный? — Нет, я думал, что урод, — ответил я. — Почему? — Не умею наслаждаться жизнью. Не умею ей радоваться! Он покачал головой. — А вы разве не радуетесь? — Еще как! — вырвалось у меня. — Но только не бабам. Бабы — это все-таки… Я замолчал, подбирая слово, он сказал благожелательно: — Просто. Это слишком просто. А вам уже требуется что-то особенное. Люди простые, что тоже ищут что-то еще, уходят во всякие там перверсии, те на том же этаже, а творческим людям доступны радости классом выше… Что вы и доказали. Ладно, идете проверьте свой кабинет, ничего ли там не сперли… Я кивнул, Макгрегор повернулся, чтобы уйти, я сказал просительно: — У меня там одна мыслишка появилась… Он оглянулся, в суровых глазах насмешка. — Одна? Вульф захохотал, но посмотрел на часы, затем на шефа. Штейн показал мне взглядом, чтобы заканчивал, Макгрегор им самим нужен. — Честно говоря, — продолжил я тоном ниже, — их вагон и две тележки, я могу их все сразу… — Упаси господи! — сказал Макгрегор с иронией. — Тогда вот пока одна, — заговорил я торопливо, — понимаю, почему с такой неприличной поспешностью приняли в Европейский союз скопом, не глядя, целую кучу стран, что раньше были в орбите Советского Союза!.. Ну зачем богатой и сытой Европе эти нищие Болгария, Польша, Чехия, Словакия, Румыния и прибалтийские республики?.. Макгрегор усмехнулся. — Говорят о расширении демократии. — Говорят, — сказал я раздраженно. — Мы тоже говорим одно, думаем другое, а делаем третье! Европой движет панический страх перед исламом и нашествием негров из Африки, для нас это не секрет. Размножаются в слаборазвитых, как мыши, так что скоро вся Европа повторит судьбу Косова. Единственное спасение, да и то не спасение, а отсрочка гибели — поскорее влить в Европу страны бывшего социализма, где негров нет вообще… Как и мусульман почти нет. Вульф и Штейн поглядывали на меня нетерпеливо и с осуждением, как на нарушителя корпоративной этики. Я чувствовал себя как на иголках, задерживаю шефа, но раз уж начал говорить — надо успеть закончить, другого шанса повторять сначала не будет. Макгрегор кивнул. — Верное понимание ситуации. Юджин, вы хорошо видите суть за красивыми лозунгами о демократии и политкорректности. Но все-таки вы тревогу поднимаете зря. — Я разве поднимаю? Он усмехнулся шире. — Намереваетесь, разве не так? — Так, — признался я. — А разве не правда то, что я сказал? Вульф и Штейн уже смотрели на меня с любопытством, как на говорящего пингвина. Макгрегор оглянулся на них, кивнул, мол, сейчас освобожусь, повернулся ко мне. — Правда, — сказал он ровным голосом. — Ну и что? — Как?.. Но я полагал… что наша организация… мне казалось, что если мы в состоянии предотвращать войны, то что-то сделали бы и с наплывом эмигрантов в Европу? Ведь это грозит… Я запнулся еще и потому, что они все смотрят не только с превеликим интересом, но и с иронией. — Ну-ну, — спросил Макгрегор, — чем грозит? — Остановкой прогресса, — выпалил я. — Дело в том, что фундаментальные науки развивали только страны… ну, побоюсь сказать насчет цвета кожи, а то пришьют расизм, но… с христианской ориентацией! А все остальные страны, где ислам, буддизм или синтоизм, — либо копировали готовое, либо в лучшем случае слегка модернизировали, видоизменяли, совершенствовали. Сейчас эти страны обеспечивают массовость продукта, будь это компьютеры или автомобили, но завтра… Я снова запнулся, меня слушает, это хорошо, а Макгрегор спросил уже без иронии: — Что завтра? — Завтра прогресс затормозится, а потом встанет, — ответил я с трудом, с жутью понимая, что это произойдет даже раньше, чем я думал. — Потому что Европа станет исламской. Вы же помните: арабы и алгебру придумали, и науку вперед двинули, но как только туда пришел ислам, там все замерло. То же самое будет и в Европе. Все трое переглянулись, Штейн проговорил задумчиво: — А парень не дурак. Видит и те течения, что в самой глубине. Макгрегор чуть улыбнулся. — Это Кронберг не совсем дурак. Выловил его в какой-то дыре. Я чувствовал на себе их доброжелательные взгляды, даже промолчал, что Москва не совсем уж и дыра, это их Нью-Йорк — дыра, Макгрегор продолжил тепло: — Вы хорошо все видите, Юджин. Но забудьте про эту проблему. Я переспросил: — Забыть? Вы хотите сказать, что кто-то уже над ней работает? Они переглянулись снова, Макгрегор покачал головой. — Не стану вам врать, Юджин. Никто не работает. Но все равно не занимайтесь ею. — У меня есть некоторые идеи, — сказал я торопливо. — Пара таких, что сразу даст взрывной эффект!.. Он произнес тем же теплым голосом, но в нем проскользнула властная нотка: |