Книга Главная партия для третьей скрипки, страница 42 – Анна и Сергей Литвиновы

Кровать оказалась продавленной, картина (Аничков мост, что же еще!) висела косо. В туалетном бачке подтекала вода. Не сравнить, конечно, с общагой — тепло, есть душ и подобие автономии — но все равно: сразу, по-питерски, потянуло на философию. Зачем она здесь — в «Добролюбове»? И вообще — зачем на земле? И откуда в ее жизни вдруг взялись медитации, эксперименты с «просветляющими» лекарствами, теннис? Полное ощущение, будто кто-то могущественный взялся ставить над скромной девушкой Ариной некий странный эксперимент. Хотя о чем она? Кому нужно еще эксперименты над ней ставить?

На душе окончательно посерело. Или то казенный, гостиничный номер давил?

Арина достала планшет, попыталась подключить вай-фай — на сайте гостиницы обещали: имеется на всей территории и бесплатный. Но соединение постоянно обрывалось. По-хорошему, надо было лечь спать, «у них в Америке» сейчас пять утра, а она до сих пор на ногах. Но в окно сквозь светлые шторы било солнце, и Арина решила, что лучше прогуляться, утомить себя окончательно. Робкой мышкой проскочила мимо сердитой администраторши, выбралась из двора-колодца на гремящий трамваями Литейный, и Питер с удовольствием поглотил ее, втянул в свой водоворот. Что за контраст с Америкой! Дамы с буклями и собачками, дружелюбные алкоголики, девчонки поголовно в мини-юбках, а ножки бледные, худенькие — куда им до раскормленных загорелых американок. Нагромождение вывесок, номера телефонов «кошечек» и «милашек» прямо на асфальте, какой-то институт вывесил призывный лозунг: «Лови не только покемонов, но и знания!». Особый город, удивительная жизнь. Подростки сгрудились на Невском, увлеченно слушают, как волосатый дядька копирует Цоя, печальный мим на ходулях предлагает тянуть билетики с предсказаниями, с легковых машин продают легальный кофе и подпольный глинтвейн.

Арине вдруг тоже захотелось — не наблюдать, но самой влиться в калейдоскоп Невского. Сроду не ходила по барам, но сегодня зашла. Заказала решительно большое пиво и «воблу очищенную, одна штука». Пароль для вай-фая оказался записан масляной краской прямо на столе.

Арина отхлебнула из тяжелой кружки и открыла почту.

Три письма от Марии Олеговны. Вчитываться в миллион вопросов не стала, отозвалась коротко: «Я в Питере, в отель заселилась, обо всем подробно напишу завтра».

И вдруг затренькал телефон. Арина опасливо вытащила аппарат из кармана. Кто может звонить на ее питерский номер? Симку она вставила только в аэропорту, а до того, целых два месяца, пользовалась другой, американской.

С ума сойти! Дядя Федя!

— Алло! — радостно выкрикнула Арина. — Дядь Федь! Откуда вы знаете, что я вернулась?

Он отозвался — голосом радостным, но чуть ворчливым:

— Аришка, бог ты мой! Да я просто наудачу позвонил! Где ты опять пропадала?

— Вы сейчас с ума сойдете! Я в Америке была!

Глотнула еще пива, поперхнулась, расхохоталась.

Сейчас дядя Федя начнет квохтать. Но тот спокойно спросил:

— А когда ты вернулась?

— Сегодня.

— И куда?

— Пока в Питер. Но скоро в Москву приеду. Если жизнь меня опять не подхватит, не занесет куда-нибудь еще!

— Аришка, — осторожно спросил дядя Федя. — С тобой все в порядке?

— Со мной все супер! — отозвалась она. — Но у меня джетлаг — смена часовых поясов. И я пью пиво.

— Где ты сейчас?

— Невский, дом десять!

— А где будешь ночевать?

— Литейный, какая-то там сложная литера, еще корпус, шестая парадная, третий этаж. Отель «Добролюбов», короче.

— И что ты делаешь в отеле «Добролюбов»? — хмыкнул он.

— О, дядь Федь. У меня секретная миссия! — расхохоталась Арина.

Залпом допила пиво.

С удивлением заметила: официант, молодой, видный парень, посмотрел на нее почти с вожделением.

— Иди, Аришка, лучше спать, — посоветовал друг семьи. — А утром, как проснешься, звони. Сходим вместе позавтракать.

— Так вы ведь в Москве!

— Самолет летит меньше часа.

— Но зачем вам? — глупо спросила она.

— Хочу секретную миссию с тобой разделить. Разрешишь?

— Э-ээ, — Арина растерялась, — да нет никакой миссии. Это я пошутила.

— Тогда банально угостишь меня настоящей американской жвачкой. Ты ведь привезла?

— Дядь Федь. Вы за меня волнуетесь, что ли?

— Да с чего ты взяла? Я всего лишь хочу с тобой позавтракать. Ты возражаешь?

— Нет. Конечно, нет! Приезжайте.

Арина попрощалась. Растерянно отложила телефон. Еще одно звено в нагромождении непонятностей. Дядя Федя, конечно, всегда ее опекал, однако сегодня в его голосе звучала не просто забота, но нечто большее. Он сегодня говорил как… как будто завоевать ее решил.

«Ой, дурочка, брось. Ты думала, что Людоед в тебя тоже влюблен. Ха-ха», — оборвала себя.

— Пива повторим? — игриво предложил официант.

— Спасибо, нет, — покачала она головой. И зачем-то добавила: — У меня завтра утром важная встреча.

— Тогда желаю вам огромной удачи! — широко улыбнулся парень.

Арина секунду поколебалась — и оставила ему целую сотню на чай. Потом шла в отель по залитому неугомонным летним солнцем Невскому и чувствовала себя лилипутом внутри стеклянного шара. А кто-то большой и важный наблюдает за ее уставшим, чуть пьяным лицом — и снисходительно улыбается.

Прежде бы никогда себе подобного не позволила, но в Питере можно все. Остановилась, хлопнула себя по лбу. Выкрикнула в пространство:

— Эй, кто ты? Скажи!

Никто из прохожих даже не обернулся. Невский продолжал свою суету. Вселенная молчала.

А потом в ушах вдруг отозвалось приятным мужским баритоном:

— Арина, плыви по течению. Куда-нибудь да вынесет.

* * *

Во дворе снова грохот, скрежет.

Маруся в раздражении подошла к окну. Ну, конечно. Два никчемных мыли фонарь и уронили чугунный плафон. Наверняка погнулся или краска скололась. Недотепы.

И подруга их хороша. Прислала ей два слова. Поселилась, видите ли, в отеле. Важнейшая информация! Маруся ждала от Арины совсем другого письма.

Хозяйка хотела выйти во двор и наорать на Гену с Кузьмой. Но удержалась. Все равно их не переделаешь, только выгнать можно. Но мексиканцев брать — еще хуже. Как ей все надоело здесь! Вечно яркие краски слепят глаза, муженек сутками в своей клинике, заняться решительно нечем. Можно было бы предаться бесконечным спортам, магазинам и спа, зарплата благоверного позволяет, — да только не привыкла Маруся прожигать жизнь. Не умеет. Не получает никакого удовольствия от благостного безделья. Работать бы пойти — так ей, как жене, дали туристическую визу. Значит, трудиться только нелегально можно: овощи собирать или у кого-нибудь по хозяйству, как ее двое «горничных».