Онлайн книга «Герман»
|
– Нет, лучше мне не кусочничать перед обедом. – Тогда я доем. Я здоров как лосось, поскриплю еще авось. На что ты там смотришь, Герман? – На твою голову. Почему на ней волосы не растут? – Потому что мне помирать пора. Старость как осень. Листья опадают. – А потом ты превратишься в зиму? – Да. В долгую-долгую зиму. Входя в дом, Герман с порога услышал, как мама уронила две тарелки – это вдвое больше нормы. А папа стоял в двери ванной, перекинув полотенце через плечо, и смотрел на него, точно в первый раз увидел.  – Приветик, – сказал папа наконец, но голос звучал непривычно глухо и гулко, как будто папа говорил из большого горшка. Тут до Германа дошло, что папе с его башенного крана все видно. И как он про Руби врал, папа тоже видел. – Я не нарочно, – промямлил Герман. – Что не нарочно? – Ты следил за мной? Папа долго обдумывал ответ и даже закрылся полотенцем. Потом скинул его и сказал: – Сегодня я тебя весь день не видел. Облака слишком толстые были. Зато я помог самолету приземлиться в Форнебю. – Он кинул полотенце Герману. – Это я привираю. На самом деле я видел только птицу. И покормил ее хлебом. Появилась мама: глаза усталые, лицо в саже. – Ты можешь не мыться. Еда на столе. – Зато тебе помыться надо, – засмеялся Герман и кинул полотенце маме. Рыбная запеканка пригорела, а картошка разварилась почти в пюре. Герман пожалел, что не покусочничал у дедушки. Мама, похоже, сегодня не голодная, она не закрывая рта рассказывает про Бутылю, как он уверял их, будто в пивных бутылках полно муравьев. И про то, что к Якобсену-младшему пришла дама в широкополой шляпе и длинной юбке. – Мам, ты не заболела? – спросил Герман. Она резко обернулась к нему и сказала удивленно: – Заболела? Почему ты спрашиваешь? – Ты не ешь ничего. – Она опять худеет, – объяснил папа. Мама, словно опомнившись, откусила кусочек горелой запеканки и спросила с полным ртом: – Тебе кажется, я слишком толстая? – Нет, я тебя одним пальцем подниму, – откликнулся папа, но поднимать никого не стал. – Может, ты подцепишь краном дедушку и спустишь на улицу? – предложил Герман. – Идея неплохая, но надо хорошенько все продумать. – Мы вытащим его через окно. Только это надо делать, пока зима не наступила. – Как там дедушка, кстати? – Поскрипит еще авось. Папа встал из-за стола и начал убирать посуду, но уронил на пол вилку, а когда наклонился поднять ее, упустил еще и стакан. – Ты с Пузырем говорила? – спросил Герман маму, чтобы не смотреть, как папа ползает по полу, собирая осколки, и загривок у него красный, аж жуть. – Да, говорила. А сдача где? – Я уж надеялся, ты забыла! – рассмеялся Герман. – Забыла не забыла, но можешь оставить сдачу себе. Герман уставился на маму в недоумении. – Нам это по карману? – Да, не волнуйся. Папа резко выпрямился, чуть не врезавшись головой в потолок. – Я поговорил с бригадиром. То есть мне не обязательно спрашивать у него, но, короче, ты можешь как-нибудь на днях подняться со мной в кабину. Что скажешь? Что на это скажешь, подумал Герман, но расстраивать папу не хотелось. – Здорово. Я наконец рассмотрю свою спину. Папа выбросил осколки в мусор и поспешно вернулся за стол. – Ну и на рыбалку съездим, за угрем. Герман отвел глаза. А папа перегнулся через стол и, размахивая руками, стал показывать размер будущего улова. – На набережной у «Фреда Ульсена» [8]. Там самые жирные пасутся, где слив канализации. – Прекрати! – крикнула мама и с грохотом встала. Папа водил глазами с несчастным видом, и Герман понял, что надо его выручать. – Но душить их я не хочу. Папа улыбнулся ему с большим облегчением. – Мы их не душим, Герман. Гвоздь номер три – и всё. Аккуратно в башку тюк – вот так – и всех делов. Мама выскочила из кухни. Да уж, вечер становился все страннее и страннее. Папа сегодня сел ужинать не помывшись. Мама взялась довязывать шапку, начатую два года назад. Лучше не отсвечивать, подумал Герман, а пожелать всем спокойной ночи и лечь. Все каштаны он взял с собой в кровать. Вытаскивать их из скорлупы – одно из самых больших удовольствий. Удивительно, что такое гладкое, такое приятное может прятаться в зеленой скорлупе с шипами, прямо чудо. Он сложил каштаны на подушку рядом с собой, но один все-таки засунул за щеку. Тут же зашла мама и села на краешек кровати. – Герман, ты ешь каштаны? – Это я как будто курю. Мама нежно провела пальцем по пробору, Герман расхохотался, каштан выстрелил изо рта и попал в Америку на глобусе. – Очень у тебя красивая стрижка. – Неплохая. – А уроки ты сделал? – Нет два раза. – Ничего страшного. Ты завтра в школу не пойдешь. Нам с тобой надо сходить к врачу. Сон слетел с Германа в одну секунду. – Мама, ты заболела? Она приставила палец Герману ко лбу и мягко уложила его снова на подушку. – Доктор просто посмотрит на нас. Ничего страшного. Когда она так говорит, Герман нервничает сильнее. – Это не аппендицит? – спросил он. – У тебя болит живот? – Может быть. Но я не нарочно съел этот листок. – Герман, ты съел лист с дерева? – Да, покусочничал. Он мне сам свалился в рот. Во Фрогнер-парке. – Но ты его выплюнул? – Потом. Мам, а ты когда-нибудь ела листья? – Я однажды наелась смолы. Но это давно было, еще до твоего рождения. – Тогда прорвемся, – сказал Герман. Мама потрепала его по волосам, но потом зачем-то взялась рассматривать свои пальцы и ладонь. Совсем она сегодня странная, подумал Герман, закрыл глаза и притворился спящим. Когда мама погасила свет и ушла, закрыв за собой дверь, Герман подошел к окну и приподнял раскрученную донизу штору. В руке он сжимал каштан, глобус мерцал рядом темным желтым цветом, а на черном небе белела круглая луна. |