Онлайн книга «Студентка с обложки»
|
Господи! — Я понимаю, что ты занята, Джастина, но если ты мне закажешь редакционный материал, у меня будут новые вырезки, и мы обе будем довольны. Вздох. — Я бы заказала. Но не могу. Не с этим портфолио. Мы в патовой ситуации. Я грызу кутикулу и верчу головой. Байрон еще не ушел. Он, не снимая шапки, наклонился над своим столом и что-то диктует старательному Алистеру. — Послушай, Эмили, я не дура. Я знаю, ты хочешь, чтобы Байрон снова стал твоим агентом, и я сама с удовольствием бы от тебя избавилась. Так, может, давай перестанем ходить вокруг да около, ты будешь делать, что я скажу, и я сделаю тебя звездой. Договорились? Я резко поворачиваюсь к ней. Смотрю в большие, ожидающие ответа карие глаза и впервые за несколько минут улыбаюсь. — Договорились. В течение нескольких следующих недель Джастина организует серию проб. Я стараюсь делать, что она говорит. Стараюсь. — Джастина слушает. — Я в бикини, — говорю я. — Ага… и? — Оно из бумаги. — И что? — Два кружка и треугольник. Молчание. — Тебе это не кажется странным? — Может, это мило. — Может, и мило. На четырехлетней девочке. На девятнадцатилетней, может, и странно, — сообщаю я. — Даже точно странно. — А я думаю, мило. — Она еще пытается защищаться. — Но не сексуально. Ты не сказала «сексуально». Вздох. — Эмили, ты хочешь сказать, что я должна тебя оттуда вытащить? — Будь добра. — Джастина слушает. — Я в костюме шоу-герл. Вздох. — С перьями и остальными причиндалами. — Хорошо. Это хорошо. У тебя будет новый образ. — Я не ищу работу в Вегасе, — говорю я. — А кто говорит о Лас-Вегасе? — Я, — отвечаю я. — Только что сказала. Выдох. — Эмили, перестань воспринимать все в штыки. — Я не воспринимаю все в штыки. Не воспринимаю. Просто… — Что? Просто что? — Ну… у меня все ноги облиты мочой. — Мочой? Ноги? Кто об… ой… е… ги? — Что? — кричу я. — Не слышно! — Что ты сказала? — кричит она в ответ. — Эмили!.. Эмили? Ты где? — Я на Вестсайдском шоссе! — Ты на Вестсайдском шоссе?.. В костюме шоу-герл? — Угу. — Кто облил тебя мочой? Ладно, неважно. Вытащить тебя оттуда? — Будь так добра! — Джастина слушает. — ГОЛОЙ? — Эмили… — ГОЛОЙ? — Эмили… — Ты даже меня не спросила! — Это не проба, Эмили. Я повторяю: это не проба. Это работа. Это редакционный материал. — ГОЛОЙ! — ЭМИЛИ, ПРОШУ ТЕБЯ, НЕ БУДЬ ТАКОЙ ХАНЖОЙ! УЭЙД — ХОРОШИЙ ФОТОГРАФ, И ЭТО ШЕСТЬ СТРАНИЦ РЕДАКЦИОННОГО МАТЕРИАЛА ДЛЯ ЯПОНСКОГО ЖУРНАЛА! Боже… Для человека, похожего на ленивца, Джастина великолепно умеет плеваться ядом, если захочет. — Только не надо обижаться. Вздох. — Журнал, — продолжаю я. — Как он называется? — Не знаю! Это по-японски! Какой-то журнал о красоте. — Да неужели! — Послушай, Эмили! Они хотят, чтобы ты позировала обнаженной, но это не значит, что на фотографиях ты будешь обнаженной. — Это как? — НИЧЕГО НЕ БУДЕТ ВИДНО! — А-а. — Так будешь работать? — Ну… — Что?! — Ничего… Просто… Этот журнал в переводе не означает «Плейбой», «Хастлер» или еще что-нибудь в этом роде? Еще один вздох, на сей раз долгий и нарочитый. Я сразу же воображаю себе Джастину упавшей на диванчик и картинно прижавшей руку ко лбу, как несчастная героиня какой-нибудь экранизации классики. — ЭМИЛИ! Это не порнография. Это художественная фотография. Художественная! — подчеркивает она. — Перестань говорить ерунду и снимись хоть раз спокойно, о'кей? О'ке-е-ей. Я кладу трубку и барабаню пальцами по пластмассе. Потом поворачиваюсь лицом к Уэйду и обшарпанному номеру в гостинице «Челси». Именно здесь Сид убил Нэнси [83]. Странно, что я сразу не догадалась, что дело нечисто. Для этого мне потребовалось увидеть на кровати жалкую кучку аксессуаров. — Где одежда? — спросила я, Уэйд в ответ осведомился, «не против» ли я «обнаженной натуры», что и привело к телефонному звонку. — Все готовы? — спрашивает он. Один ассистент регулирует освещение, а второй — мой дубль — лежит на кровати, растопырив пальцы, этакий инженю в футболке «Металлика». Я облокачиваюсь о бюро. Нет, я не против обнаженной натуры в принципе. То есть если хотите загорать в колонии нудистов, ради бога. Только кремом от загара намажьтесь. Если хотите позировать для «Пентхаус» — супер. Желаю вам стать Киской месяца. Но я не знаю, как отношусь к наготе лично, точнее, к собственной наготе на пленке. Вы скажете, что этот вопрос уже давно должен был возникнуть. Только почему-то не возникал. Да, в последнее время я чаще снималась в белье (почему бы нет? Платят хорошо, и у меня довольно много заказов, особенно когда я купила эти силиконовые «куриные котлеты», и мои чашечки трещат по швам). А для крупных планов, когда приходилось оголять руки и плечи, мне просто прикрывали грудь шарфом. Но это гостиница «Челси», а не студия «Бергдорф», а за объективом отнюдь не Аведон, так что я не знаю, что и думать. — Расскажите мне еще раз о сюжете, — говорю я. — Вы ничего не увидите, если это вас беспокоит, — заверяет меня Уэйд. Я смотрю, как он открывает поцарапанный футляр от фотоаппарата и аккуратно вставляет линзу в пенопластовую утробу. Кстати о Сиде: в Уэйде и его помощниках есть что-то металлическое: длинные волосы, худоба, кошельки, прикрепленные к джинсам серебряными цепями. Мне кажется, что меня заперли в спальне с «Мотли крю». — Здесь ничего? — Я указываю на свою грудь. — Прикрыто. — Здесь? — Я указываю ниже пояса. Уэйд смотрит на меня с удивлением. — Эмили! Это не порнография! Вы не «модель», — вместо кавычек он показывает мне кроличьи ушки, — а модель. |