Онлайн книга «Герда»
|
И Герда тоже туда смотрела. – Ерунда какая… – тетя Лена встряхнула головой. – Сидишь тут сидишь, потом мерещится… А что за проблемы-то у вас? Не слушается? – Да нет, вроде слушается. – Тогда что? Агрессия? На кошек, может, кидается? – Лена рассмеялась. – Ко мне тут дамочка приходила недавно, – она подвинула табуретку, уселась, обхватив ножки ногами. – Приходит, говорит – ужас-ужас, мой Эричек за кисками бегает. А Эричек у нее далматин здоровенный, на нем пахать! Лена выпустила дым, я подумал, что она, наверное, действительно опытный кинолог. Профессионал. Сама даже, пожалуй, похожа на собаку, только я никак не мог понять, на какую. – Мадам, говорю, собаки на то и собаки, чтобы за кошками гоняться. Это они дома могут кошечку стерпеть – но на улице никогда. Некоторые собаки кошек вообще жрут, если вы вдруг не знаете. А совсем уж некоторые только кошатинку и любят, их колбасой не корми – дай какую-нибудь Мурку прищемить. Был у меня такой один кобелек… – Теть Лен, – Саша оборвала воспоминания. – У нас кошек не жрет. – Да? – разочарованно спросила тетя Лена. – Жаль… Хотя у каждого свои тараканы. Так и что эта тварюка вытворяет? Тетя Лена поймала Герду за шкирку, бесцеремонно притянула к себе. – Что ты, тварюка, вытворяешь? А? Признавайся! Хорошие глазки… Обняла Герду за шею. Я было испугался, но Герда ничего, только замурчала предупредительно. – Знаю-знаю, – улыбнулась тетя Лена. – Ты очень серьезная собака, просто очень-очень серьезная. Герда продолжала урчать, но тетю Лену это совсем не смущало, она продолжала тискать собаку, как ни в чем не бывало. Руки ее при этом выставлялись из рукавов кофты, и я успел заметить, что кожа была вся в шрамах. В глубоких, в мелких, в разных. – Так что творит-то? – Она на бродяг кидается, – сказал я. – На бродяг? На лице у тети Лены возникло выражение, которое мне совсем не понравилось. Безнадежное такое выражение, какое встречается на лицах родственников смертельно больных людей. – На бомжей то есть, – уточнил я. Тетя Лена загасила сигарету. И тут же, не откладывая, запалила другую. Молчала. Я поглядел на Сашу. Саша пожала плечами. А тетя Лена курила и разглядывала Герду. И вдруг оттолкнула собаку и приказала: – Сидеть! Герда не села. Лена поглядела на меня. – Что? – не понял я. – Теперь ты попробуй. Прикажи сесть. – Сидеть, – неуверенно велел я. Герда села. Ого, а я-то и не знал. – Ты – альфа, – сделала вывод Лена. – Тебя она признает за хозяина. Это хорошо. Раскрой пасть. – Что? – не понял я. – Пасть собаке раскрой, я посмотреть должна. – Как? – Одной рукой за верхнюю, другой за нижнюю – и тяни. Легко сказать – и тяни. А если… – А она не цапнет? – осторожно поинтересовался я. – Не должна. Собачатина воспитанная вроде, их с детства приучают зубы показывать. Давай, не трепещи. В крайнем случае ладошки обровняет… И тетя Лена засмеялась собственной шутке с удовольствием. Я вытер руки о штаны, взял Герду за челюсти и осторожно растянул их в стороны. Герда послушно распахнула пасть. – Ах ты, крокодильчик какой, – с умилением сказала Лена. Достала из кармана налобный светодиодный фонарик, заложила сигарету за ухо и принялась задумчиво глядеть в собачью пасть. Я тоже глядел, и ничего, если честно, кроме зубов, не видел. Потому что они бросались в глаза, потому что на самом деле крокодильчик. Зубы… Они были выдающиеся. Большие, белые, острые. Очень острые. Первое, что мне пришло в голову, – косатка. То есть кит-убийца который. Белобрюхий океанский монстр, говорят, он тоже к людям добр, во всяком случае, когда не голоден. Вот такой кит-убийца, только сухопутный. С хвостом еще. Кильку любит. Печенье. Лук, картошку, герань. Чистить зубы не любит, я помню. Саша зубами не интересовалась, бродила по подвалу и разглядывала плакаты с собачьими кишками. – Все понятно, – тетя Лена выключила фонарик. – Все понятно, закрывайте… Она взяла из-за уха сигарету, сунула в зубы. Себе. – Что понятно? – спросил я. – Бомжедав, – сказала Лена. – Как? – Бомжедав. Вот, смотри. Лена уже совершенно бесцеремонно сунула руки в пасть Герде, оттянула губы и выставила на обозрение зубы. – Верхние клыки расколоты и заточены. Такая же операция проведена с молярами. И с передними премолярами, кажется. Это делается для того, чтобы резать мясо, как бритвой. Укус гораздо глубже, раны опаснее. В бои такого пса не допустят никогда – он будет рвать соперников, как грелку… Лена выпустила дым, почесала Герду за шею. – В бои не выпустят. В качестве сторожевой она не годится – слишком шерсть короткая, в будке заболеет. На охоту тоже не пойдешь, тут все ясно. Так что бомжедав. Лена потрепала Герду за ушами. – Я не понимаю… Я на самом деле не понимал. – Хорошая тварь, мордастая, красавица… Герда лизнула Лену в ухо. – Хорошая акулка… – Что такое бомжедав? – спросил я. Хотя, кажется, уже начал догадываться. – Могу объяснить подробно. – Тетя Лена отпустила Герду. Собака взяла полено, принялась его грызть, не очень азартно, не эффектно, то и дело в разные стороны распрыгивались крупные щепки. – Могу объяснить, – повторила тетя Лена. – Я с такой ерундой уже сталкивалась пару раз… Есть специалисты, мать их… – Как это? – спросила Саша. – Как заставить собаку ненавидеть бомжей? – Обычно, – пожала плечами тетя Лена. – Собаку можно выучить ненавидеть кого угодно. По запаху. Лена помолчала. – А вот вы знаете, что старые концлагерные псы безошибочно опознавали заключенных и через пять лет после окончания войны? Человек может быть одет как угодно, хоть во фрак, хоть в смокинг, но запах он подделать не может. Особенно в стрессовых ситуациях. А беда всегда пахнет гораздо сильнее счастья. А тут… Чем пахнет бомж? – спросила тетя Лена у нас. – Мочой, – тут же ответила Саша. – Не, – помотала головой тетя Лена. – Нет, мочой, они, конечно, тоже воняют, но это не главное. Я не знал, чем точно они воняют, тогда мне показалось, что мертвечиной какой-то. – Смертью? – предположила Саша. |