Онлайн книга «Герда»
|
– А вы своих собак как усыпляете? – спросил я. Тетя Лена прыснула. – Я женщина старая и опытная, – сказала она. – Поэтому я уже давно не завожу собак размером больше валенка. Вот сейчас у меня два пекинеса. А до этого были чихуахуа. А до чихуахуа йорктерьеры. Поэтому мне проще. Если требуется усыпить собаку, я попросту топлю ее в ведре. Тетя Лена хищно подмигнула. – А что? Я вам, детки, не Сетон-Томпсон, Сетон-Томпсон мертв. Тетя Лена хихикнула. – Ведро – это да, практично, – согласилась Саша. – Но мы в ведре утопить не можем. И что нам теперь делать? – А ничего, – ответила тетя Лена. – Как ничего? – Так. С бомжами не встречаться, вот и все. Ты где живешь? – Спросила она у меня. – В Афанасово… – Много в Афанасово бомжей? Что-то не припомню… – Да нет, мало, – ответил я. – Просто… – Вот и не переживай. Гуляй только в проверенных местах – это раз. Всегда на поводке – это два. Намордник купите хороший, вот, примерно такой. Тетя Лена сняла с грозди намордник из стальных прутьев и кожаных лямок, сунула мне. – Попробуй, надень. – Сидеть, – велел я. Герда послушно села, подставила морду, закрыла глаза. Я нацепил намордник, застегнул ремень на собачьем затылке. – Нормально, – оценила тетя Лена. – Двести рублей. – Что? – Намордник отдаю недорого, – пояснила тетя Лена. – В магазине такой полторы тысячи стоит, а я всего за двести. Почти даром, между прочим. – Ладно, – согласился я и выдал тете Лене двести рублей. – На строительство нового кинологического центра, – объявила она и снова иронично хохотнула. – Отчитаемся до копейки! – Зачем нам кинологический центр? – поинтересовалась Саша. – А зачем нам центр прыжков на батуте? Тетя Лена выразительно поглядела на часы. – В целом псинка, похоже, беспроблемная, – сказала она. – Ласковая, послушание заложено. Зубы, конечно, со временем могут начать гнить… А ну-ка, скажи ей, чтобы легла. – Ложись, – приказал я. Герда сделала движение лопатками, но осталась сидеть. – Надо говорить «лежать», – подсказала тетя Лена. – Лежать, – велел я. Герда послушно легла на брюхо. Подумала секунду и завалилась на спину, и поджала лапки. – О-па… – протянула тетя Лена и принялась хохотать. Саша тоже хлопнула в ладоши и рассмеялась. Ну и я не выдержал. Мы смеялись минуты три, и все эти три минуты Герда валялась на спине с поджатыми лапами, совершенно натурально изображая дохлую собаку. И пробудилась от этой летаргии она лишь оттого, что я сказал: – Сидеть. Потом к остановке возвращались. Настроение было совсем паршивое, Саша это, кажется, понимала и молчала. Срывала свеженькую акацию, пробовала сделать свистульку, не получалось, свистульки не пели, а хрипели, как умирающие утконосы из бессмертной песни «Смерть и Утконос» группы «АБ». Герда же радовалась жизни, как всегда. Кусала заборы, жевала одуванчики, шикала на встречных кошек, которых здесь было во множестве, вела собачью жизнь. – И что решил? – спросила Саша уже на остановке. – А что тут решишь? Держитесь подальше от торфяных болот. Ну и все такое. – Правильно. У вас же дома полно места, пусть по двору бегает. – Пусть бегает. У нас только ворота сломаны… Она животных из соседнего поселка загоняет к нам во двор. – Здорово. – Ага. Герда вздохнула. – Красиво она у тебя вздыхает, – сказала Саша. – Самой всегда после этого вздыхать хочется. Саша тоже вздохнула. А я отметил, что у Герды вздыхать получалось лучше. Душевнее как-то, по-нашему. – Пойдем ко мне, что ли, – сказала Саша. – Мать сегодня опять печенье пекла, посидим, пожуем… – На трамваи посмотрим, – добавил я. – На трамваи посмотрим. – Нет, – отказался я. – Почему? – Ну… Нет. Мне не хотелось к Саше. Тот день и то печенье остались за спиной ярким светлым пятном, я знал, что если попробую туда вернуться, то все будет только хуже. И по новой ничего хорошего не получится, и на то, что раньше было, тень упадет. Лучше письмо написать, хотя письмо это тоже плохо. Все плохо. Как-то… Бестолково все, с самого начала бестолково, а уже никуда, уже с тобой… Праздник, который всегда. – Нет, – сказал я. – Мне домой. – Хорошо, – улыбнулась Саша. – Тогда пока. Она стояла и смотрела мне в глаза. И я тоже стоял и смотрел ей в глаза. – Пока, – глупо сказал я. И все кончилось. Наверное, тогда все и кончилось. Отправились с Гердой домой. Сидели на задних местах. То есть я сидел, а Герда лежала на полу, потому что и эта кондукторша была злая, на ее душу сегодня наступили десять раз, душа саднила и не могла позволить, чтобы какая-то там собака таскала грязь на пассажирские места, где люди ездиют. Поэтому Герда лежала на полу, среди трамвайных башмаков и пластиковых бутылок с маслом. Одна бутылка вела себя особенно назойливо, каталась по полу и каждый раз старалась задеть Герду за лапу. Каждый раз Герда открывала глаза и смотрела на бутылку, но отодвинуть лапу так не соизволила. Зазвонил телефон. Я думал, что Сашка или Алька, но это почему-то оказался Громов. – Тебе не нужен проточный водонагреватель? – спросил Громов. Это у него такая система, я уже говорил. На нейролингвистическом программировании построенная. Огорошить собеседника какой-нибудь ерундой, а пока тот пребывает в оцепенении, влезть по-быстрому ему в мозги и осквернить их своей очередной гениальной идеей. Но на меня такие штуки не действовали, я к выходкам Громова был привычен. – Я уже взял на прошлой неделе, – ответил я. – А тебе стекловата не нужна? Громов растерялся на секунду, а я нанес еще один удар. – Громов, а тебе пособие-то выдали? – спросил я. – Какое еще пособие? – Странно… Говорили, что тебе пособие должны выдать. Как моральному инвалиду. – А, это… – очухался Громов. – Да, должны были. Но потом посчитали, что я достоин большего. Знаешь, я подавал документы, как жертва… Мне не хотелось слушать упражнения Громова во вранье, поэтому я оборвал сразу: – Ты чего звонишь, а? Поздно уже, голова у меня болит. |