Книга Академия пяти стихий. Искушение, страница 80 – Ирина Матлак

В этот момент в кабинет вошла миссис Рудольф и поставила на кофейный столик дымящуюся кружку чая и вазочку с конфетами. Немного повздыхав, она наткнулась на взгляд ректора и, понятливо кивнув, вновь исчезла за дверью.

— Угощайтесь, — предложил Лосгар, придвигая конфеты ближе к студентке.

— Надеюсь, на этот раз обойдемся без арахиса? — нашла в себе силы сыронизировать Джолетта, пригубив горячего чаю.

Ректор улыбнулся:

— Сегодня исключительно шоколад.

Развернув обертку, Джолетта поднесла лакомство ко рту, но тут же замерла и в нерешительности вернула конфету на место. Несколько секунд помолчав, она вздохнула и неожиданно для самой себя спросила:

— Ну и зачем вы это делаете?

— Делаю что? — Магистр Лосгар удивленно приподнял бровь.

— Проявляете обо мне заботу. — Джолетта демонстративно поправила плед и кивнула на предложенное угощение. — Хотя, конечно, я могла бы не спрашивать. Не знай вы, что я леди Джолетта, вряд ли стали бы возиться с безродной простолюдинкой.

Ректор несколько секунд молчал, после чего поинтересовался:

— Вы обо всех придерживаетесь такого «лестного» мнения, или это только я удостоился подобной чести?

— Обо всех, — отрезала Джолетта, но, в эту же секунду вспомнив о Нике, добавила: — Почти. Но если я не права, можете возразить. Мне даже интересно послушать о движущих вами мотивах.

— А вы не понимаете?

— Конкретно вас я вообще не понимаю! — не сдержавшись, воскликнула она.

Ректор усмехнулся ее вспышке и кивнул:

— Хорошо, я попытаюсь объяснить. Хотя и не уверен, что вы с вашим характером и складом ума будете способны понять. О человеке, леди Джолетта, судят по его поступкам, а не по внешности и положению в обществе. Не существует разницы между простолюдином и аристократом, между человеком бедным и состоятельным, и только мысли и стремления являются определяющими. Сегодня я привел вас сюда лишь потому, что видел, в каком вы состоянии. И будьте уверены, если бы на вашем месте оказался любой другой человек, не имеющий дворянского титула, я поступил бы точно так же. Если вам повезло родиться в богатой и знатной семье и при этом быть счастливой обладательницей привлекательной внешности, то это вовсе не значит, что какая-нибудь горничная или уборщица хуже вас.

Случайно упомянув горничную, Лосгар даже не подозревал, насколько болезненна для Джолетты эта тема.

— Повезло родиться в знатной семье? — перебила его Джолетта, чувствуя, как в душе раскрывается старая незажившая рана. — Да что вы вообще знаете?! Что знаете обо мне, о моей семье?! Если вы думаете, что я просто избалованная девочка, чьи капризы и желания исполняются по первому требованию, то вы сильно заблуждаетесь! К дархам все эти драгоценные побрякушки, горы нарядов и личные имения! Если бы могла, я бы все это променяла — слышите, все! — на счастливое детство с любящими родителями в полнейшей нищете!

Она даже не заметила, как но ее щекам заструились жгучие слезы долго копившейся обиды и горечи. Она не могла остановиться и говорила уже скорее не для ректора, а для себя:

— Знаете, каково это — каждый вечер приходить к отцу и натыкаться на глухую стену? Когда его личный слуга просит тебя уйти, говоря, что герцог никого не желает видеть? А та, кого ты всегда любила и считала чуть ли не старшей сестрой, на деле оказывается не более чем лицемеркой, которой на тебя плевать?! И всем плевать! Всем! Даже родному отцу, который и по сей день откупается от меня дорогими подарками! Он и ищет меня только потому, что боится за свою карьеру! Как же — у известного дипломата пропала дочь! А мои мечты и стремления для него никогда ничего не значили! Запрещая мне развивать дар, он думал лишь о себе, о том, что если я стану искусным водником, то лишний раз буду напоминать ему о трагической смерти жены! Да, моя мать была единственным человеком, которого он по-настоящему любил! А я… Я такая же лицемерка и эгоистка, как и все! Но я не хотела становиться такой…

Джолетта сорвалась на хрип и, больше не в силах сдерживать себя, судорожно разрыдалась. Внезапно магистр Лосгар одним движением притянул ее к себе и крепко обнял.

— Прости, я не знал, — выдохнул он, нежно гладя ее по спутанным волосам. — Мне не стоило затрагивать эту тему.

Джолетта плакала и не могла остановиться. Плакала о потере себя, о старых обидах и о теперешних. Весь негатив, копившийся внутри долгое время, выходил наружу потоками слез. В этот момент весь ее мир сосредоточился на обострившихся чувствах, и единственной опорой, позволяющей не потеряться в этом безумном водовороте, был человек, в чьих объятиях она находилась. Джолетта чувствовала тепло и надежность, исходящие от него. Он ничего не говорил, не пытался успокаивать, а просто был рядом. По-настоящему рядом. И этого оказалось достаточно.

— Я правда часто вела себя как самовлюбленная идиотка, — признала Джолетта, уткнувшись лицом ему в плечо и непрерывно всхлипывая.

— Ты не идиотка, — мягко возразил Лосгар. — Ты просто маленькая запутавшаяся девочка, которой в детстве никто не подсказал, как нужно поступать.

Она судорожно смяла дорогую ткань пиджака:

— До этого заклятия я даже не вспоминала о себе такой. Я забыла… жила так, словно этого никогда не было…

— Так было легче, — согласился ректор.

— Мне нравилось манипулировать людьми, нравилось вызывать зависть и восхищение, с издевкой разбивать сердца поклонникам. — Джолетта резко отстранилась и взглянула на ректора влажными заплаканными глазами. — Я не задумывалась об их чувствах! Даже твое внимание пыталась привлечь, лишь бы потешить свое самолюбие!

Фривольное обращение вырвалось машинально, да и глупо было бы говорить Лосгару «вы» при таких обстоятельствах. Сейчас она видела перед собой не лорда и не ректора, а просто человека, наедине с которым могла выговориться. Никогда и ни перед кем Джолетта настолько не обнажала душу, всегда опасаясь, что этим воспользуются и причинят боль.

Неожиданно Лосгар тяжело вздохнул и с деланой печалью произнес:

— Леди, как же вы можете настолько меня ранить? Я-то искренне считал, что понравился первой красавице королевства, а оказывается, она всего лишь тешила свое самолюбие!

Джолетта фыркнула сквозь слезы, бросив красноречивый взгляд в сторону зеркала, висящего на противоположной стене:

— Тоже мне, первая красавица. Разве что среди перезрелых помидоров!

От слез ее кожа и глаза сильно покраснели, а и без того крупный нос распух еще больше. Раньше, когда Джолетта была сама собой, она даже плакала красиво — ее глаза становились глубокого ультрамаринового цвета, а кожа приобретала красивый бархатный румянец. Сейчас же лицо действительно походило на помидор, и это было еще очень мягким сравнением.

— Но ведь мы оба прекрасно знаем, какая ты на самом деле? — улыбнувшись, резонно заметил Лосгар.