Книга Парфетки и мовешки, страница 39 – Татьяна Лассунская-Наркович

— Детка, о чем ты? — неожиданно прозвучало над ней, и чья-то ласковая рука легла на ее разгоряченную головку.

Ганя в испуге вскочила на ноги. Перед ней стояла Малеева.

— Савченко, это ты? О чем ты так горько плачешь? Скажи мне, детка, что у тебя случилось? И верь мне, тебе сразу легче станет на душе.

Ганя смущенно смотрит на классную даму, вслушивается в ее голос и не узнает в стоящей над ней женщине всегда спокойную, ровную Малееву.

Что-то новое, хорошее слышится девочке в звуке ее голоса, в ее движениях. Это не классная дама, а просто добрый человек, который отозвался на ее детское горе. И Ганя вдруг почувствовала доверие к этой скромной синявке и открыла ей свою печаль.

Малеева внимательно вслушивалась в бессвязный лепет девочки и все больше проникалась страданием обиженного, самолюбивого ребенка.

Она дала Гане высказаться, а затем сказала ей несколько простых, но теплых слов, которые сразу ободрили девочку и заставили ее иначе взглянуть на все произошедшее.

Не прошло и получаса, как Ганя вполне успокоилась и на прощание беззаботно улыбнулась поцеловавшей ее учительнице.

…В то время как Ганя была в дортуаре, Исаева торопливо пробралась в класс.

Чутко прислушиваясь и оглядываясь на дверь, она проскользнула к пюпитру Липиной, быстро откинула крышку, схватила злополучный сюрприз и, заслышав в коридоре чьи-то шаги, торопливо скомкала рисунок и сунула его в карман.

Беззвучно выскользнув в коридор, она вызвала Тычинкину и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, сунула ей сокровище своих врагов.

— Ай да Зина! Вот молодец! Ловко ты у них стянула! — в восторге прошептала Тычинкина, заранее радуясь горю малявок и не задумываясь о последствиях такого жестокого поступка.

— Уж если я что обещала, так будь спокойна, исполню обязательно. То-то потеха будет теперь, а? — и недобрая улыбка скривила губы Исайки.

— Смотри, все потом расскажешь, страсть как люблю про скандалы слушать… — хитро подмигнув, шепнула шестушка и торопливо юркнула в свой класс.

Исаева благополучно вернулась в Зеленый зал, где никто не заметил ее кратковременного отсутствия, кроме Кутлер.

— А где Савченко? — спросила у нее Зина.

— Должно быть, в la bas, — небрежно отозвалась Кутя.

— Ее там нет, я только что оттуда, — многозначительно заметила Исайка.

Кутлер только пожала плечами и отвернулась: ей не хотелось говорить с бывшей подругой.

Спевка кончилась. Со вздохом облегчения малявки вернулись в класс, где их уже поджидала Стружка.

Не успели девочки разойтись по своим местам и заняться делом, как класс облетела ужасная новость: сюрприз исчез из пюпитра Липиной!

— Быть не может!

— Господи, да куда же он мог деваться?

— Липочка, поищи хорошенько, ведь все видели, как ты его спрятала перед уходом! — слышались взволнованные голоса подруг, окруживших не на шутку перепуганную и бледную от волнения Липину.

— Медам, я, ей-Богу, не понимаю, куда он мог деваться? Я его положила сверху на тетради, и вот смотрите, нет его, уж я все, все перепроверила. Господи, что же я теперь буду делать? — восклицала Липина.

— Не мог же он сам по себе исчезнуть. Естественно, его кто-нибудь взял! — озабоченно проговорила Тишевская.

— Да кто же? — спросило несколько голосов.

— Вот этого-то я и не знаю! — пожала плечами Женя.

— Зато я знаю! — насмешливо заявила Исаева.

— Кто же?

— А та, конечно, которая выходила во время пения, ту и спрашивайте.

— Медам, кто выходил? — с тревогой оглядываясь друг на друга, спрашивали малявки.

— Я не знаю.

— И я не заметила.

— Кажется, Савченко выходила, — сказал кто-то.

— Да, да, она выходила, — подхватили остальные.

— Ну вот, ее и спрашивайте, — ехидно улыбнулась Исаева, предвкушая грозящие Гане неприятности.

— А где же Савченко? — в недоумении переглядывались девочки.

— Не забралась ли она за доску? Она любит там заниматься, — сказала Женя, поспешно направляясь к классной доске.

— Савченко все объяснит, может, она наш сюрприз куда-нибудь перепрятала, — предположила Липина.

— Ах, хоть бы она нас скорее успокоила! — нервно потирая руки, воскликнула Рыкова.

— Ну что же? Почему она не идет? — все накинулись на возвратившуюся Тишевскую.

— Медам, ее нет за доской, — в смущении ответила Женя.

— Так где же она? — недоумевали остальные.

— Я, право, не знаю, — пожала плечами Тишевская.

— Странно!.. — протянула Липина.

— И ничего тут странного нет, — с язвительной гримасой вмешалась Исаева, — по-моему, дело тут нечисто. Наверное, Савченко что-нибудь да сделала с вашим рисунком, а теперь боится попадаться на глаза.

— Не может этого быть!

— Врешь ты все!

— Никогда Савченко не сделала бы такой низости, — горячо заступались седьмушки.

— По-вашему, не может, а по-моему — очень даже может. А впрочем, и сами скоро увидите, — настаивала второгодница.

— Откуда ты взяла, что это Савченко спрятала рисунок? — холодно спросила Женя.

— А вот оттуда, что я еще за пением видела, как она куда-то вышла, и тогда же следом за ней пошла, прямо почувствовала что-то недоброе. Дай, думаю, посмотрю, куда это она идет. Заглянула la bas, а ее там нет, да и до сих пор ее в классе нет, а это что-нибудь да значит, как вы думаете? — злорадно закончила она.

Малявки были ошеломлены. Никому не верилось, что Ганя могла что-нибудь сделать с рисунком, но в то же время слова Исаевой вызвали подозрение, которое усиливалось отсутствием Савченко.

— Не понесла ли она показать рисунок Малеевой? — высказала предположение Женя, и остальные с радостью за него ухватились.

В эту минуту на пороге показалась Савченко. Потеряв представление о времени, она не ожидала застать подруг уже в классе, ей казалось, что она пробыла в дортуаре всего несколько минут.

— И где ты пропадаешь?

— А мы тут без тебя волнуемся!

— Ты не брала рисунок? — обступили ее девочки.

— Рисунок? Какой рисунок? — в удивлении поглядывая на подруг, спросила Ганя.

— Ну как, какой рисунок? Понятно, один у нас рисунок! — нетерпеливо перебила ее Рыкова.

— Ничего не понимаю, — пожала плечами Ганя.