Онлайн книга «Никто, кроме вас. Рассказы, которые могут спасти жизнь»
|
– Нет. Я не алкоголик и не пьяница. Я резчик по дереву, краснодеревщик. Оформляю частные дома и квартиры. Мебель делаю на заказ. Мне пить нельзя. – Уже хорошо, – сказал Нестеров. Татьяна вышла из кухни и заглянула в другие комнаты. Никого. Одна явно детская, судя по размеру диванчика, и изрисованные обои, в другой – двуспальная кровать без белья и подушки без наволочек, шкаф. Она еще раз заглянула в детскую – игрушек нет. Подходя к кухне, Татьяна услышала: – Понимаете, она сначала не взяла мою фамилию. Ну, ладно, сам понимаю, не высшего полета… Задрыга. – А почему Задрыга, ведь по логике вы должны быть Задрига или даже Задриго – разве нет? – Когда деду паспорт выдавали, паспортистка ошиблась. Написала «ы». Так и жили до сих пор. А потом дочь родилась, так она ее на свою фамилию записала – Каверина, красиво? – Ну, так, не очень, но такие вещи обычно по согласованию делаются. – Она никогда ничего со мной не согласовывала. Татьяна догадалась, что ей лучше в кухню не входить. – Ну, странно все, – сказал Нестеров, – семья все-таки. Вы мало зарабатываете? – Ну, не так чтобы мало. На жизнь нам хватало. Вот летом они с дочкой в Анталью летали на две недели. Может, зря? – Зря, что они летали без вас. – Я думал об этом, но у меня заказов навалилось, а тут она прибегает, говорит, путевка горящая, за полцены. Ну и взял. – А сейчас-то чего? Задрыга привстал, снял с той же полки, где был паспорт, и положил перед врачом лист из блокнота. Татьяна, присевшая на тумбочку, не видела, что там, но Нестеров прочитал: – «Мы ушли. Теперь у меня новый муж. Дочка будет со мной. Прощай, извиняться не буду. Мог бы раньше сам догадаться. А если ты такой тупой…» М-да… – И что мне делать? Я хотел напиться до потери сознания, не вышло. Повеситься смелости не хватает, да и вообще я какой-то малодушный. Может, так и надо? Она ушла, когда у меня сорвались разом четыре заказа… Я просил: потерпи, скоро все будет хорошо, заказы будут. Она, ничего не говоря, убежала, пока меня не было дома. Я ездил договариваться с заказчиком, а вернулся – ни вещей, ни жены с дочкой. Только эта записка. Я даже не знаю, где их искать. – Не возьмусь судить, – сказал Нестеров. – Но… не вы первый. – Мне не легче от этого. Что мне делать? – Для начала – разобраться со здоровьем, потом наладить свою жизнь и подать на жену в розыск, например за похищение дочери. Вы зарегистрированы как отец? – Да, – Задрыга открыл паспорт на странице «Дети». – Вот. – Ну вот, хотя бы добивайтесь права видеться с дочкой. – Плохо мне, доктор. – Таня, – громко сказал Нестеров, – позвони, вызови бригаду на желудочное кровотечение, Мэллори – Вейс. Татьяна с коммуникатором ушла в гостиную. Она сделала вызов и, вернувшись, услышала ровный голос доктора: – Я вас обязан известить, Что не дошло до адресата Письмо, что в ящик опустить Не постыдились вы когда-то… От удивления она присела на тумбочку. Доктор Нестеров читал стихи. Нет, – стихотворение, и в нем была живая горечь… обида, злость и презрение. Она затаила дыхание и слушала: – Ваш муж не получил письма, Он не был ранен словом пошлым… Не вздрогнул, не сошел с ума, Не проклял все, что было в прошлом. Раньше Таня не слышала этих стихов, и Нестеров открывался ей с совершенно другой стороны. Она слушала, и ей становилось больно и обидно. За что, она не могла понять, за того… за какую-то холодную подлость. – Вы написали, что уж год Как вы знакомы с новым мужем, А старый если и придет, Вам будет все равно не нужен. Что вы не знаете беды, Живете хорошо и, кстати, Теперь вам никакой нужды Нет в лейтенантском аттестате, Чтоб писем он от вас не ждал И вас не утруждал бы снова… Вот именно – «не утруждал»! Вы побольней искали слово… И она была абсолютно солидарна с автором стихотворения в вопросе: «Да где ж вы душу потеряли?» Действительно, как же можно так? Ну хочешь проститься, надо делать как-то деликатно… по-доброму. Нестеров не останавливался и не сбивался. Татьяна заметила, что голос у него внезапно осип, будто у доктора перехватывало горло. Татьяна поняла, что стихи военных лет, что писались давно, что писал явно не доктор Нестеров. И ей было горько и обидно за того неизвестного парня, которому какая-то, наверное, давно умершая уже женщина написала страшное письмо, наполненное холодным безразличием. Она слушала и невольно захлюпала носом. Я не хочу судьею быть, Не все разлуку побеждают, Не все способны век любить, — К несчастью, в жизни все бывает. Ну, хорошо, пусть не любим, Пускай он больше вам не нужен, Пусть жить вы будете с другим, Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем. Но ведь солдат не виноват В том, что он отпуска не знает, Что третий год себя подряд, Вас защищая, утруждает. Что ж, написать вы не смогли Пусть горьких слов, но благородных. В своей душе их не нашли — Так заняли бы где угодно. В отчизне нашей, к счастью, есть Немало женских душ высоких, Они б вам оказали честь — Вам написали б эти строки; Они б за вас слова нашли, Чтоб облегчить тоску чужую. От нас поклон им до земли, Поклон за душу их большую. Не вам, а женщинам другим, От нас отторженным войною, О вас мы написать хотим, Пусть знают – вы тому виною, Что их мужья на фронте, тут, Подчас в душе борясь с собою, С невольною тревогой ждут Из дома писем перед боем. Мы ваше не к добру прочли, Теперь нас втайне горечь мучит: А вдруг не вы одна смогли, Вдруг кто-нибудь еще получит? На суд далеких жен своих Мы вас пошлем. Вы клеветали На них. Вы усомниться в них Нам на минуту повод дали. Пускай поставят вам в вину, Что душу птичью вы скрывали, Что вы за женщину, жену Себя так долго выдавали. А бывший муж ваш – он убит. Все хорошо. Живите с новым. Уж мертвый вас не оскорбит В письме давно ненужным словом. Вот тут Татьяна заревела, сдерживаясь, и убежала в ванную. Но и там она слышала окрепший голос доктора Нестерова: |