Онлайн книга «Биограф»
|
От воды потянуло свежестью. Ветерок забирался под сладки платья, под уложенные волосы, раздувая изнутри причёску. Шурочка прижалась к Раулю. Он посмотрел на неё, быстро снял с себя сюртук и набросил ей на плечи. – Ты продрогла, дорогая? Тебе холодно? – заволновался он. – Нет, нет, ничего. Песнь растрогала меня. Её мелодия пронизывает душу. Она заглянула в меня, растревожив. Мне показалось, что переливы воды зашумели, забурлили в моём сердце. Всё во мне встрепенулось. Я сразу и не поняла, что со мной? – эмоционально объясняла она. – Гондольер очень красиво поёт, не правда ли, Рауль? – спросила Шурочка. – Да, дорогая. Ты абсолютно права. Баркарола, это и есть песнь на воде. В основном они повествуют о любви, замечу, не всегда счастливой. Встречаются среди них грустные, печальные баркаролы. Но ты знаешь, и они очень задушевные. Частенько их сочиняют сами гондольеры. И у наших итальянских композиторов написано много замечательных баркарол. Тебе предстоит всё это услышать самой, моё солнышко, – рассказывал Рауль. – С удовольствием послушаю их. Спасибо, дорогой. Такая чудесная музыка, я влюбилась в неё, – радостно делилась своими впечатлениями Шурочка. Рауль, глядя на неё, расцветал. Он дышал ею. Находится рядом с Шурочкой, вдыхать в себя запах её бархатной кожи, согреваться её душевным теплом, вслушиваться в её голос, подобный флейте, -было для него истинным счастьем, на которое он уже и не рассчитывал. Он смотрел на неё глазами преданной собаки. Тем временем, гондольер запел другую баркаролу: Море лазурное, душу ласкает, Ветер баюкает, лодку и нас. Вечно любимая, вечно красивая, ты обещала ждать всегда меня. Вечно желанная, вечно любимая, ты обещала ждать всегда меня. Как расставались и как потерялись, знает лишь море, свидетель луна. Вечно любимая, вечно красивая ты обещала ждать, всегда меня. Вечно желанная, вечно любимая, ты обещала ждать, всегда меня. Снова акации, зацветут в мае, но и на этот раз, не для меня. Вечно любимая, вечно красивая, Ты земля моя сирота, Вечно желанная, вечно любимая, ты обещала ждать, но не ждала. – Как грустно. Мы чуть ли не каждый год ездили на юг к тётушке Лидии Константиновне – родной сестре папеньки. И там расцветали акации. У них такой чудный тонкий неповторимый запах. Ни с чем несравнимый. Эта баркарола вернула меня туда. Напоила прекрасными моментами. Напомнила золотое время моего детства и юности. Как это упоительно! – восхищалась Шурочка. – Ты загрустила, Алессандра? Не надо, друг мой. Придёт время, твой папенька, князь Осипов, успокоится, смирится. Я верю. Мы навестим твоих родных и места столь дорогие твоему сердцу, – внушал и успокаивал Рауль Шурочку. – Ты думаешь, он когда-нибудь смирится с моим побегом? – спросила Шурочка, глядя в глаза своему избраннику. – Я очень на это надеюсь, ибо понимаю, что тебе без них и без любимых мест трудно будет, – с надеждой высказался Рауль. Гондольер, услышав рассказ Шурочки, вступил в разговор: – Вы правы, синьора. Стихи этой баркаролы написал мой друг. Он родом из России. Из тех мест, которые описаны в баркароле. – Давно Ваш друг живёт в Италии? – спросила Шурочка заинтересовано. – Давно, синьора. Думал, привыкнет. А он всё тоскует по родным местам. Это одно из его ностальгических стихотворений. Мне оно очень понравилось, легло на душу, и я сочинил для него музыку. Получилась итальянская баркарола, – рассказывал гондольер. – Вот и Вы взгрустнули. Заговорил я Вас. Буду петь. Это куда приятнее, – завершая диалог, сказал гондольер. Предсказание, перевернувшее всю жизнь На причале, откуда ни возьмись, появилась толпа цыган. Одна бойкая шумная цыганка внезапно оторвалась от толпы, подошла к Раулю и Шурочке. На ней была большая чёрная шаль с длинной бахромой и много разноцветных украшений: бус, браслетов, серьги. Она схватила Шурочку за руку и стала приставать: – Красавица! Давай на судьбу твою погадаю. Поначалу Рауль опешил от её наглости и учтиво попросил цыганку: – Уважаемая, отойдите, пожалуйста, от моей супруги. – А ты не прогоняй меня. Не прогоняй! Я скажу то, что твоя суженная знать должна. После этих слов цыганка вцепилась глазами в Шурочку и стала прожигать её взглядом. Шурочка испугалась и отстранилась от неё. – Так вот, – начала цыганка. – В твоей жизни всё сложится хорошо. Рядом с тобой будет любимый человек. Вы будете жить в полном согласии. Но один факт искалечит вашу жизнь, – она сделала акцент на последних словах. – Попрошу Вас, милейшая, оставьте мою супругу в покое. В противном случае, я вынужден буду призвать стражей порядка, чтобы они освободили нас от Вашего насильственного вмешательства, – настоятельно требовал Рауль. – Не кричи! – приказала она. Я же сказала, она должна знать правду, – настаивала цыганка, повышая голос, принуждая их слушать. – Послушай меня, синьора. У тебя в жизни всё сложится хорошо, – повторила цыганка, приковывая Шурочкино внимание к себе. Родится у вас мальчик, удачный ребёнок. Его ожидаёт всемирная слава! Ты знаешь, что это такое? – размахивала руками цыганка. Шурочка посмотрела на Рауля и улыбнулась. А он, не доверяя цыганке, насторожился и даже в ответ Шурочке не смог улыбнуться. Рауль не знал, как себя вести, что ему предпринять. Ничего хорошего от уличных цыган он не ожидал. – Но ты этого не увидишь, – громко добавила цыганка. – Потом у вас родится девочка. Она будет болеть, тяжело расти. Ты всё преодолеешь. Когда она вырастет на её пути встанет человек, плохой человек, у которого не сложатся отношения с казённым домом. И он украдёт у вас дочь, – нагнетала обстановку цыганка. - В конце концов, она погибнет. Тебе не удастся вырвать её из рук смерти, – произнесла цыганка приговор судьбы и в мгновении ока скрылась из вида. В воздухе повисла зловещая пауза и могильная тишина. После этих слов, Шурочка от сильного испуга упала в обморок. Рауль подхватил её. Вынул из кармана носовой платок, попросил служивого, подбежавшего на помощь, смочить водой. Тот без промедления выполнил. Рауль приложил влажный прохладный платок к вискам и ко лбу Шурочки. Он смотрел на неё, не отводя глаз. Шурочка приоткрыла глаза, но взгляд её был мутным, расплывчатым. – Что это было? – тихо спросила она. – Ничего, дорогая. Ничего, тебе показалось. Жарко сегодня, очень жарко, вот тебе и стало дурно. |