Онлайн книга «Тайна графа Эдельмута»
|
Взобравшись на сосну, оба глубоких знатока замков критически разглядывали жилище Упыря. Временами они качали головами, временами цокали языками — и то и дело переглядывались. Замок был маленький, наполовину деревянный, стены обветшалые, хоть и высоченные, ворота полусгнившие. Ко всему, лес так плотно подступил к нему с двух сторон, что, сидя на сосне, можно было бы разглядеть курицу, гуляющую по двору. Если б таковая там гуляла. По двору не гуляло ни кур, ни свиней, ни людей. — Лет триста ему, не меньше. И выглядит, будто там никто не живет, — в который раз покачал головой Вилли Швайн. — Или живут одни только покойники, — согласился Бартоломеус. Тишина и вправду стояла такая, какая бывает только в гробу. — Упыри, чтоб ты знал, и есть суть покойники, — поучительно заметил Вилли. — Днем лежат мертвяки мертвяками, а ночью на охоту выходят. Нужна им курятина, как же! Ни курятина, ни хлеб, ни доброе вино. А только кровь человеческая, горячая. Любят они ее пить, знаешь, мелкими глоточками. Присосавшись к горлу жертвы. В чаще кукукнулось по-кукушечному. Вздрогнули. Поежились. — Бывают ведь на свете нелюди!.. — Сняв голову с плеч, Бартоломеус вытер пот со лба. Жуть что за место. А подумать хорошенько — божий подарок. Ведь если днем упыри не опасны, если они тут рядком мертвые лежат, чего легче — украсть орла из башни. Тем более если в сундучке у Бартоломеуса лежит средство. Наинадежнейшее средство. С которым вот просто приходи — и забирай орла. Однако только не сегодня, правильно полагали наши друзья, удаляясь на цыпочках в лес. Только не сейчас, после заката солнца: когда, может быть, проснулись и, может быть, ходят где-то рядом, принюхиваясь, не пахнет ли где человеческой кровью, люди-мертвецы — кровожадные упыри. — И-и-хо-хо-хо-хо! — совсем уж не к месту заржал гнедой жеребец. — Чшшш, недоумок! — шикнул на него Вилли. — Услышат тебя упыри… — И оглянувшись на замок, поскорей замотал морду лошади плащом. Взяли под уздцы коней, повели подальше от замка. Была одна забота: ночевать на земле нельзя, штаны до колен промокли от влажной травы, с ветвей на головы проливались струи дождя. Но, слава Богу, побродив немного по лесу, нашли покосившуюся заброшенную хижинку-лесника, наверное. Пусто, сыро, пахнет гнильем. Давно тут, верно, никто не живет. Расседлали, поставили под драный навес лошадей. Разожгли полуистлевшее тряпье, что в хижинке нашли. Продрогли как собаки — потому сделали вид, что не заметили иссохших костей, найденных в тряпье. Чем было, перекусили и принялись располагаться на ночлег. Жутко было. Не спалось. В последний раз выбравшись наружу — снова моросил мерзкий дождь, — Бартоломеус посмотрел на темные башенки замка, что виднелись сквозь ветви. И вздрогнул: окна башенок мерцали голубым светом. Полыхнет — погаснет. Полыхнет… — И-и-хо-хо-хо-хо! — раздалось приглушенное со стороны навеса. Обеспокоенный, поспешил он к лошадям. Кляц, кляц, кляц, кляц… — уныло шлепали капли дождя по грязи. Из-за тучи выплыл кусочек луны, посмотрел одним глазом на слякоть на Земле, поморщился, ушел поскорей за тучу. …Дверь хижинки распахнулась, Бартоломеус ворвался внутрь. Вид ошеломленный, волосы дыбом, глаза широко раскрыты. — Вилли! — М-м-м… — заворочался в углу сонный ком. — Не кажется ли тебе… Вилли, да не спи! Была у моего жеребца, когда мы его вчера покупали, белая отметина на лбу? Была или нет? — А?.. На лбу?.. — силясь что-то сообразить, пробормотал Вилли. — Да, на лбу, вот тут! — показал Бартоломеус. — Была, была. — Широкий зевок. — Как же… — Куда же она в таком случае подевалась?! Тишина. Мерное похрапывание. Стучит по крыше дождь. Пошагав в задумчивости вперед-назад, Бартоломеус вдруг остановился, наклонился к печи, вытащил кусок остывшего угля. Размашисто начертал во всю стену крест. Отбросив уголь, встал пред крестом на колени. — Господи! Сохрани нас от вампиров, оборотней и всяческих нелюдей! — Сняв шапку вместе с головой, истово перекрестился. — Аминь, — хрюкнул Вилли во сне. * * * Наутро страхи улетучились. Дождь перестал, солнышко улыбалось, птички пели. Пахло мокрой еловой хвоей и шишками. Правда, белая отметина так и не появилась на морде у гнедого. (Ну да Бог с ней, какая от нее польза). А кости, вытряхнутые из тряпья, все еще белели в углу хижины. (Но упрямо думалось, что то не останки жертвы, а кости злодея-упыря, зарубленного честным рыцарем). И вообще, жизнь была прекрасна, замок стоял — вот он. А там, в башне, в железной клетке томится… — …господин мой, граф Эдельмут, — говорил Бартоломеус, сложив руки и глядя в небо. — И не сегодня-завтра мы его освободим. Помоги нам, Боже, свершить это правое дело. Пошли нам свое благословение, и в помощь… — тут он прикинул кое-что, — толкового ангела, чтоб помог нам пробраться в замок без препятствий. — И-и-хо-хо-хо-хо! — заржал бедовый жеребец без отметины. Но на него даже не взглянули. …Для начала обошли замок вокруг. Искали, нет ли где лаза. Стены были настолько ветхие, что вполне могли где-нибудь и подразвалиться. Нет, лаза не было. Ну да не беда. Расположившись под сосной, Бартоломеус принялся рыться в своем сундучке. Одна голова, вторая… пятая… десятая… Наконец была выужена правильная — желанная и искомая — голова графа Шлавино. К ней — алый плащ с зелеными ящерами и небольшой меч. Вот оно — наинадежнейшее средство. Сменив голову и подпоясавшись мечом, Бартоломеус полюбовался на себя в луже. Графскому камергеру внешность менять было незачем. Сдвинув шапочку на затылок чисто по-камергерски, он направил коня вслед за «господином». Ну, была не была. Объехали замок, подъехали к воротам. Переглянулись. Чего упырей днем-то бояться? Приложив к губам рожок, Вилли протяжно затрубил. Солнышко улыбалось, птички пели. Замок молчал… «Ту, ту-туу, ту-туууу!» — повторил рожок. Тишина… Только солнышко улыбается. И птички поют. «Ту, ту-ту-ту-ту-ту-ту-туу, ту-тууууу!» «Ту-тууу!» «Ту-тууу!» Господи, да вымерли они все, что ли! Вздрогнув, Вилли Швайн посмотрел на Бартоломеуса. А Бартоломеус — на Вилли Швайна. — Похоже на то… — хрипло произнес один. — Похоже на то, что… — В замке живут одни только вампиры. |