Онлайн книга «Тамплиер. На Святой земле»
|
Послушник заторопился. Фотий прошептал что-то. Александр наклонился: – Повтори, не расслышал я, прости. – Приходить ко мне будешь? – Обязательно. Ты только выздоравливай. – Сирота я круглый, а ты меня, как мамка моя в детстве, нёс. У Александра слезу выдавило. Несладкая жизнь у парня выдалась. Фотий снова прошептал: – Жупан жалко, поносить не успел, ноне дырявый. – Выздоровеешь – я тебе новый куплю, – пообещал Александр. В комнату послушник вернулся, и не один, с седым старцем, одетым в чёрную власяницу. В руке старец небольшой сундучок держал. – Амвросий, помоги одежду с Фотия стянуть. Александр понял, что лишний он уже, тихонько вышел. Добрёл до постоялого двора, размышляя о том, как несправедливо жизнь устроена. Никому Фотий зла не делал, а ранен негодяем и сейчас на грани жизни и смерти. За что его Савелий убить решил? Тварь неблагодарная, ему чернец шанс дал, отпустив. Уже перед постоялым двором, когда тусклый свет из окон на руки упал, увидел – в крови они. То ли Фотия, то ли Савелия. Снегом оттёр, как мог, а войдя в трапезную, себя оглядел, не запачкал ли одежду. Половой подскочил, как тогда прислугу в харчевнях называли. – Чего изволишь? – У вас баня есть? Попариться хочу. – Баня есть, с парной, натоплена. Проводить? – Обязательно. И квасу жбан принеси. А полотенце найдётся? – Одна денга за всё про всё. Пока Александр раздевался в предбаннике, половой успел и полотенце принести, и жбан кваса. Саше после убийства Савелия хотелось вымыться, было ощущение, что в грязи испачкался. Странно. Врагов убивал на Святой земле, а такого гадливого чувства не испытывал. Мерзкая всё же душонка у кормчего была, пусть его черти в аду жарят. Александр для начала ополоснулся, затем мочалом с мыльной водой всю грязь с тела смыл, а потом уж в парную зашёл. Полежал на полке, попотел. Банщика бы ещё сюда, веничком по всему телу пройтись. Впрочем, и так хорошо. От жара уже невмоготу стало, перебрался в мыльню, отдышался, водой горячий пот смыл. Кожа чистая, аж скрипит под пальцами. В предбаннике в огромное полотенце обернулся, из жбана в кружку кваса плеснул, отхлебнул. О! Как ангел босыми пятками пробежался, хорошо-то как! Вдруг вспомнил последние слова Савелия о деньгах на ушкуе. Надо бы их забрать, да не себе, грязные это деньги, на крови добыты. В монастырь их отдать, тому же Фотию на одежонку. Так и решил, только сложность есть. Где теперь кормчего Пантелея найти? Впрочем, одна зацепка есть. Парни из его команды должны лодью в порядок приводить в судовом сарае. Они подскажут, где Пантелея найти, а уже вместе и ушкуй осмотреть можно. Но это завтра. Александр не спеша квасок допил, хорош, ядрёный, аж язык пощипывает. На хрене настоян, что ли? Утром встал рано, позавтракал – и на пристань. О, работа уже кипит. Кто-то из лодейщиков блоками своё судно на берег тянет, другие у котлов с кипящей смолой огонь поддерживают. Третьи топорами стучат. Для ремонта зима и есть. С весной каждый день для судоходства потребен, деньгу зарабатывать надо, семьи большие кормить. Нашёл лодью со знакомыми обводами, парней, с которыми с Белоозера шёл. Его в новой одежде не сразу признали. – Шёл бы ты отсюда, господин хороший, – посоветовал ему Фрол с палубы. Лодья уже на стапеле – двух брёвнах, идущих от самой воды. – Фрол, ты что, не узнал меня? – Александр? Богатым будешь, не признал. Фрол спустился, пожал руку: – Каким ветром? – Пантелея ищу. – Он скоро будет, должен пеньковые канаты привезти, ты обожди. Уселись на брёвна. Александр сказал: – Фотия в живот Савелий ножом пырнул. – Да ты что! Постой, а ты откуда знаешь? – Я этому злыдню шею свернул, а Фотия в монастырь доставил. – Живой? – Вечером живой был. – Молодец, что эту сволочь придавил. Пока говорили, на подводе подъехал Пантелей. Колёса вязли в снежной жиже. И на колёсах плохо, и на санях рано. Кормчий с телеги спрыгнул, распорядился: – Разгружайте. И к Александру: – Соскучился? – Я по делу. Где ушкуй? – Где ему быть? У причала стоит. Завтра на берег вытаскивать станем. – С судом-то что-нибудь выгорело? – Шустрый какой! Ответчика-то нет, дело теперь долго тянуться будет. – Не будет. Савелий ножом Фотия-чернеца ударил. От удивления у Пантелея глаза круглые сделались. – Не сбёг он из города, выходит. Дело у него здесь было. – Почему было? Ты что, видел его? – До смерти пришиб. – Верно сделал, гнилой человек. А ушкуй тебе зачем? – А вот мы его с тобой досмотрим тщательно. Савелий перед смертью о тайнике проговорился. Если найдём, меж собой поделим. – Я себе не оставлю ничего, вдовам отдам, у всех семьи остались, им детей растить. – И я не оставлю, кровавые то денги. В монастырь, Фотию отдам, пусть сам распорядится, он чернец правильный. – Тогда идём. Команде говорить кормчий ничего не стал, вдруг тайника нет? Пусть работают, пока морозов нет. Пантелей суда вдоль и поперёк знал. Осматривать умело стал. В обычных местах, где укромные похоронки, ничего не нашли. – Не наврал твой Савелий? – Он не мой. Может, и наврал. – Погоди, ещё досмотрю одно местечко. Пантелей на корме каждую доску осматривать-простукивать стал. – Сбегай до парней, принеси стамеску. Александр сходил. Смешно: его, рыцаря, за стамеской посылают, как подмастерье. Пантелей ударом кулака жало стамески в щель вогнал, в сторону надавил, доска поднялась. – Вроде что-то есть. Пантелей выудил на свет кожаный увесистый мешочек, прикинул на руке: – Изрядно! Развязали горловину. Ох, мать твою! И серебряные монеты, и золотые, кольца наперсные и венчальные. Александр взял одно – оказалось потёртое, с царапинами. Стало быть, ношеное, не исключено – с пальца у жертвы снято. Брезгливо кольцо в мешочек швырнул. Пантелей в затылке чешет. – Да здесь ценностей – пристань новую с кораблями сделать можно. Как делить будем? – По совести. Делить пришлось долго. Одну монету серебром влево, другую вправо. Так же и с золотыми монетами. Изделия ювелирные подбирали похожие – одно кольцо влево, другое вправо. |