Онлайн книга «Другой мир. Том 2»
|
Дверь осторожно открылась, и в комнату проскользнула Вера. Пациент протянул руку, чтобы зажечь маленький ночничок. Его восприятие выросло настолько, что он мог почувствовать приближение человека. Так что слабый луч света в ночные часы стал его маленькой приятной шалостью, которую никто не мог заметить без позволения хозяина. Но Вера его остановила. – Не надо, – тихо прошептала она. Пациент 414 удивленно поднял брови и, все же включил свет. Вера поспешно отвернулась, но он перехватил ее миниатюрно заостренный подбородок, нежно повернул к себе и отвел от лица прядь золотисто-каштановых волос. Девушка посмотрела на него взглядом, полным стыда и раскаянья. – Это был не тот парень, – прошептала она и попыталась прикрыть волосами огромный, во всю щеку, фиолетовый синяк. Пациент 414 осторожно погладил кончиками пальцев ее шею и начал медленно расстегивать белый халат. Вера попыталась отстраниться. Но его руки продолжали настойчиво раздевать. Вскоре он увидел то, что и предполагал. По плечу спускалось несколько глубоких уродливых рубцов. На груди виднелись ожоги от сигареты, а все тело покрывали многочисленные синяки и ссадины. – Кто он? – едва сдерживая гнев, прошептал 414-ый. Девушка всхлипнула и закрыла лицо ладонями. – Я сама, сама виновата, – едва слышно ответила она. – У меня есть ты, а я… – Он не смел тебя так обижать, девочка! – нежно прошептал пациент и прижал маленькое всхлипывающее тельце к себе. – Все заживет, главное не расстраивайся, все заживет… – повторял он, нежно поглаживая ее по вздрагивающей спине. Девушка прижалась к нему еще плотнее и крепко обняла. – Прости, прости меня! – забормотала она страстно. 414-ый улыбнулся. – Ты, малышка, моя маленькая пташка. Как я могу тебя ревновать?! Для этого я чувствую себя слишком старым. Одновременно я проживаю слишком много жизней, чтобы видеть только половину… Моя маленькая, беззащитная девочка… Я бы хотел отгородить тебя от всего этого… но не могу… Вера тяжело вздохнула и зарылась ему подмышку. – Я тебя люблю! Я тебя обожаю! – страстно прошептала она. Пациент засмеялся и нежно поцеловал девушку в губы. – Не ошибайся… – тихо отозвался он. – Просто я тебя понимаю… – Ты говоришь так потому, что у нас ничего не получится? – всхлипнула она. – Ты навсегда останешься пациентом больницы, а я всегда буду твоей медсестрой? Но я хочу любить тебя, и мне не важно! Я люблю, люблю! – Почему ты так сказала? – сосредоточенно проговорил 414. Вера непонимающе моргнула. – Навсегда пациентом больницы… – пояснил 414-ый. Девушка нервно дернулась и застыла. В комнате повисла тишина. Зажужжал комар… Долгие минуты она хранила молчание, а потом, широко раскрыв глаза, забормотала: – Прости, я не сообразила. Это слишком резко прозвучало… Но я недавно подслушала разговор главврача с твоими родными, а потом просмотрела историю болезни… Они… Они предлагают им перевести тебя на содержание больницы… Говорят… Ты неизлечим и опасен… Протараторив это, Вера боязливо поежилась и, поджав ноги, забилась в противоположный угол кровати. 414-ый внимательно посмотрел на девушку. Потом печально опустил голову на руки. – Значит, говорят, неизлечим и опасен? Вера нерешительно кивнула. Пациент посмотрел в окно и тоскливо усмехнулся. – И до конца дней эта больница станет мне домом родным! Ты меня не боишься? – задумчиво добавил он. Вера отрицательно покачало головой. – Почему же они меня так бояться? Чем же я их так напугал? Девушка нерешительно пошевелилась и вытащила из кармана несколько фотографий. – Это то, что ты просил, – осторожно проговорила она. Пациент 414 порывисто взял снимки. – Каждая фотография пронумерована, и в конверте под этим номером написана их история? – спросил он. Вера кивнула и вытащила из другого кармана конверт. – Что ж приступим! – энергично воскликнул 414-ый. – Проверим, насколько мои ощущения близки к реальности! Несколько секунд он смотрел на лица людей с фотографий, а потом начал рассказ: – Это твоя подруга и соседка. Ей уже почти тридцать. Училась хорошо, но в институт бесплатно так поступить и не смогла. Работает продавщицей в продуктовом магазине. Переживает, что не может устроить личную жизнь. Отца нет. Мать – инвалид второй группы… А это… школьная учительница, ты с ней общаешься, но не слишком любишь. У нее муж и маленькая дочка… А не нравится она тебе, потому что… любит приврать… Говорит, что у нее всё лучше всех, а на самом деле муж гуляет, денег не приносит, по дому не помогает, а ребёнка совсем забыл… Только ты на нее не сердись. Врет она не потому, что плохая, а потому что и сама не может признать правды… Он оторвался от фотографии и посмотрел на девушку. – А это твоя мама, – тихо продолжал он. – Веселая, жизнерадостная девушка, которой не было еще и двадцати восьми… Со школьной скамьи любила твоего отца, рано выскочила замуж, появилась ты… Они были очень счастливы… Вера тихо заплакала. Пациент 414 покачал головой и напряженно спросил: – Ну что? Девушка посмотрела на него, и на её лице заиграла едва заметная улыбка. Вытирая слезы, она достала конверт и протянула ему. Пациент 414 впился глазами в его содержимое. Он не ошибся ни в чем! Каждое сказанное слово было действительностью! Словно в оцепенении 414-ый лег на постель и уставился невидящим взглядом в потолок. Его мысли витали не здесь, а очень далеко. Собрав фотографии, Вера тихо привела себя в порядок и выскользнула за дверь. А пациент лежал и размышлял… Уже больше года он был абсолютно уверен в своем сумасшествии, но последние события натолкнули его на то, что и у сумасшествия бывают свои пределы. Эти снимки были тому доказательством. Теперь больной готовился к новому этапу – он должен был изведать своё сумасшествие до конца, заглянуть в глаза собственному страху и вернуться… Стояла глубокая ночь. Пациент, как много раз до этого, открыл глаза. В углу спрятался сгусток неопределенности. Тень зашевелилась, как будто почувствовав пробуждение больного. – Нам нужен якорь… – позвала она, – откликнись! Пациент нахмурился. Наступал решающий момент его битвы с собственным разумом. Но он был должен! – Я здесь, – мысленно отозвался он, и в ответ получил волну теплого приветствия. Тень в углу стала медленно собираться в комок. Несколько долгих минут пространство вибрировало, а потом ярко вспыхнуло и погасло. |