Книга Голоса, страница 19 – Ксения Коваленко

– Я прошу разрешить нам выступить.

– Совесть я очистил. Можете выступать. Завтра в одиннадцать вечера. Вот ключи от третьей гримерки. Рассчитаемся после выступления, хотя за эту прихоть вы заплатите дороже чем я. Вести расчет деньгами гораздо дешевле, чем своей собственной жизнью. А теперь я должен переговорить еще с одним «лидером». Надеюсь, что он окажется менее упрямым, чем ты.

Это место было трудно назвать клубом, скорее просто круто украшенный (с совершенно негармонирующими друг с другом аксессуарами) сарай. Помещение было большое, усеянное разномастными представителями поколения NEXT, совершенно непонимающими, для чего они сюда пришли.

Панк с засаленным, раскрашенным во все цвета полинявшей радуги ирокезом, согнувшись, одной рукой держась за чей-то локоть, не выпуская из второй жестяную банку, блевал себе под ноги. Из банки по его ладони сочилась жидкость, упрочивая свое движение с каждым новым спазмом желудка. Его девушка, пытаясь облегчить эти нечеловеческие муки, обтирала рот грязным мятым платком, пока он, изловчившись, не отшвырнул ее подальше. Он дернулся в последний раз, испачкав рыжеватой жижей из своего нутра здоровяка с конским хвостом на могучем затылке, проходившего мимо. Здоровяк замахнулся, и панк растянулся на полу в своей же блевотине.

Парочка геев стояла за выполненной в готическом стиле колонной, скрывавшей их ласки только на половину.

Кругом все шевелилось, издавало звуки, создавало шорохи, пыталось танцевать или просто подняться с пола.

Им выпало выступать последними из трех возможных. Это было как раз то время, когда толпа уже не воспринимала ничего и никого и оставалась в клубе просто потому, что не было сил уйти на своих двоих. Так что, если бы на сцену вместо группы «Лестница» случайно вышло стадо коров с маракасами, которые просто ошиблись дверью, никто бы даже не повернул головы в их сторону.

Они отыграли свои песни, сорвали жидкие аплодисменты, которые прозвучали только для того, чтобы они поскорее ушли за кулисы.

Бес радовался, как ребенок. Винт полировал палочки. Кэт и скрипачка уселись на диван и ели холодные сэндвичи, запивая их дрянным виски, который нашелся в баре. Эмми нестерпимо хотелось помыть руки. Они были липкими и горячими. Ей уже начало казаться, что Ливенштейн был прав, но она не могла признать поражение. Группа увидела свет, пускай и в этом кишащем ублюдками притоне. С чего-то нужно начинать. Это не рай, это просто обыкновенная жизнь.

В гримерку без стука вошел весьма неприятный тип с копной окрашенных в мышиный цвет волос, небрежно разметавшихся по его плечам, накрытых твидовым пиджаком.

– Могу я увидеть менеджера? – голос его оказался густым и бархатным, явно тщательно поставленным. Невооруженным глазом было видно, что этот Нарцисс с проколотой бровью проводит у зеркала не один час своего времени.

Эмми резко шагнула вперед.

– Я вас слушаю.

Он отпустил свои глаза скользить по ее телу, оценивая молодость, а сам продолжал:

– Здесь есть более уединенное место? Мне бы хотелось обсудить с тобой серьезные вещи.

– А вы, собственно, кто? – Эмми по-бойцовски отставила опорную ногу и сунула обе руки в карманы. Незнакомец был неприятно поражен тем, что его не узнали, но вида не показал и, явно получая удовольствия от своего собственного высокого положения, важно представился:

– Ричард Морг. Директор звукозаписывающей студии «World Platinum». Это тебе о чем-нибудь говорит?

– И…, – Эмми сделала вид, что пропустила этот громкий титул, а вместе с ним и вопрос, мимо ушей.

– Я хочу… А в прочем, нет, – он прервал сам себя. – Эти вещи так не делаются. Они могут оставить нас наедине? – он указал на остальных уже изрядно подвыпивших музыкантов.

– Могут.

Выпроводив всех, Эмми закрыла дверь на ключ, бросила его на столик рядом с диваном и, прислонившись спиной к двери, скрестила на груди руки. Морг, широко расставив ноги, в начищенных до нездорового блеска ботинках развалился на диване.

– Я слушаю вас.

– Здесь есть что-нибудь выпить? – казалось, он пришел сюда именно за этим.

– Виски устроит?

– Вполне.

Пока Эмми капалась в баре, – незаметно спрятал ключи в карман брюк. Она подала ему стакан и присела на противоположный конец дивана.

– Я часто провожу время в этом клубе, – начал Морг заискивающе, – наблюдаю за разными группами. Из ваших песен получились бы неплохие хиты. Я мог бы заключить с вами контракт.

– Зачем? Вы могли бы найти кого-нибудь поизвестней.

– Мог бы, но так работать мне уже неинтересно. Хочу участвовать в становлении группы. Я могу стать вашим продюсером.

– Одни «Я». На каких условиях?

– Условия просты: вы записываете альбом на моей студии, затем концертный тур в поддержку альбома, плюс парочка интервью и публичных выступлений по радио и телевидению. Прибыль от продаж идет как 60 % на 40 % в мою пользу пока вы полностью не окупитесь, затем 80 % на 20 % в вашу пользу.

– Неплохо.

– Безусловно, но, если кое-что сделать, можно получить гораздо больше прибыли. Причем сразу.

– Это как?

– А вот так, – он подвинулся к ней ближе и, положив свою руку к ней на колено, попытался скользнуть чуть выше, до самого бедра, а вторую руку устроил на груди и слегка сжал ее. Ощутив бедра, рука стремительно рванулась вниз и уверенно раздвинула сильные ноги. Увенчал он эти выпады мокрым поцелуем в губы.

Через пару секунд оторвался от нее, оставив на губах отчетливый привкус освежителя для дыхания и паров никотина. Он вожделенно посмотрел на Эмми и снял пиджак, который мешал ему делать более глубокие движения, в котором ему было жарко. Он улыбнулся, показав кривые щербатые зубы, сверкнул толстым золотым кольцом на левом мизинце, слегка ослабил желтый, до неприличия яркий и до невозможности безвкусный, галстук, и потянул руки к ремню штанов, в которых уже наблюдалось заметное шевеление.

Создавалось впечатление, что Морг был смят как листок папиросной бумаги еще во чреве матери, а, оказавшись на поверхности, так и не смог распрямиться и разгладить все свои неровности и лишние изгибы.

Эмми пыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло: улыбка плавно соскользнула с чувственных губ, опустилась на носки ее захлебнувшихся пылью ботинок, и на ее место наползла осмысленная маска серого оскала. От Морга пахло дорогим одеколоном и сигаретами.

– «Kenzo» плюс «Parlament». Good choice.

– Что, простите, я не понял…? – несколько извиняющимся, а оттого до рвоты приторным, голосом переспросил Морг.

– Ничего. Свидание закончено.

Эмми хотела выйти, но вспомнила что заперла дверь. Даже не поворачиваясь к столику, она поняла, что ключей на нем нет.

– Не стоит уходить, – ремень был отброшен за спинку дивана. Он расстегнул ширинку, которая поддалась не сразу. Спуская до колен брюки, он стал похож на извивающегося дождевого червя. – Для полного взаимопонимания нужен более близкий контакт, – Морг попробовал встать, но разбухший член и спущенные брюки не позволяли сделать этого, предлагая избавиться от одной из двух помех. Он предпочел избавиться от брюк. Справившись с этим, начал стремительно надвигаться на Эмми.