Онлайн книга «Вернон Господи Литтл. Комедия XXI века в присутствии смерти»
|
– Просто сижу. – А если серьезно? – Я же сказал, просто сижу – а тебе и вовсе нечего тут делать. – Ни хрена подобного, ты тут пиво жрешь и травку, на хуй, долбишь. А еще ты, на хуй, обещал! Вас может шокировать, что девочка изъясняется подобным образом. А потом вы возьмете да и подумаете: вот девочка, которая ругается как сапожник, у Китера, наедине с Берни. Ну да, конечно, многие из нас свои первые в жизни голяшки узрели милостями Эллы Бушар. Что стало хорошим лекарством от подростковой сексуальной озабоченности: я не знаю, как называются эти запахи, но пахнут они не мороженым, и Элла, судя по всему, процеживала их сквозь свои трусики не одни сутки. То есть она, типа того, отодвинула нас в сексуальном развитии на годы и годы назад. Единственное, чего ей действительно хотелось, так это материться, пердеть и сплевывать на землю вместе с нами, и боюсь, что единственной валютой, которая была в ее распоряжении на этот счет, являлась ее тощая душная тушка. Я знаю, что больше не принято так говорить, насчет некоторых девушек, и все такое, но – если между нами и не для записи – Элла с этим родилась. Она всегда будет трахаться где попало и с кем попало, и ее расставленные ноги будут вечно маячить из-под каждого куста. Ежедневные, блядь, туры к южному полюсу. И когда в нашем сраном городишке высадятся чужие, первой их, задрав подол, встретит Элла – это я вам гарантирую. Она делает еще один шаг вперед и смотрит на меня сверху вниз. – Блядь, Берни, ну, ты прямо как алкаш какой-нибудь. – Меня зовут не Берни, и никакой я не алкаш. – А как тогда тебя зовут? Как-нибудь похоже на Берни, я знаю… – Ни фига подобного, даже и близко не похоже. – Тогда я пойду и спрошу у Тайри, как зовут того парня, который сидит тут, курит травку и пьет пиво. В голосе у нее появляется тот запредел, который всплескивает иногда в девичьих голосах: удивительная звенящая нота, и она возвещает, что близится Вспышка Из Самых Глубин Адских, и она гласит: «Вот выпущу когти, вот сдеру сейчас небо кому-то прямо на башку, вот как высосу из тебя весь дух и выплюну к чертовой матери – и ты сам знаешь, что так оно и будет». – Джоном меня зовут. Всё? – Нет, не так, не Джоном, не Джоном тебя зовут, совсем не Джоном, только не Джоном… Сразу видно, что она проводит слишком много времени со своими предками, и это на ней просто охуеть до чего сказывается. – Элла, сегодня фейерверка не будет, нет у меня настроения на фейерверки, поняла? Я просто хочу посидеть один, и чтобы меня никто не доставал, потому что мне надо до хуя всего обдумать – ты поняла? – И никакой ты не Джон, не может быть у тебя такого имени – Джон – а-га, щас прям, Джон, так я тебе и поверила… – Ну, как скажешь. – А я ведь знала, что тебя зовут Берни. Можно мне тоже глотнуть? – Нет. – Это еще почему? – Потому что тебе всего восемь лет. – Щас прям, восемь. До хуя хуёв по восемь. Мне уже почти пятнадцать. – Все равно не доросла пить спиртные напитки. – Ни хуя себе, ты тогда тоже не дорос, чтобы пить, и чтобы травку курить, тоже не дорос. – Дорос. – Нет, не дорос! Сколько тебе лет? – Двадцать два. – Двадцать две пизды на ниточке, никаких тебе не двадцать два! Что само по себе является прекрасной иллюстрацией к Первому Правилу обращения с нервными людьми. Никогда, ни при каких обстоятельствах не пытайтесь вступать с ними в переговоры. Примерно с минуту Элла щелкает зубами, а я старательно не обращаю на нее внимания; потом она принимается возиться с подолом платья. И шипеть, как ёбнутая змея, и бормотать себе под нос что-то вроде: «Блядь, ну сегодня и жарища». Потом задирает подол повыше, вплоть до того места, где нога становится толще и мягче и превращается в бедро. Сразу видно, что подсмотрела эту херню по телику. Не хочу никого обидеть, но выглядит это так, как если бы какой-нибудь японец взялся отплясывать ковбойскую джигу – с точки зрения полного, блядь, попадания в оригинал. – Элла, перестань, слышишь? Но нет, подол, естественно, ползет все выше и выше. Тогда я просто хватаю рюкзак и начинаю запихивать туда все без разбору. И она становится – сама предупредительность. – Щас как пойду в мастерскую и как начну орать. И скажу Тайри, что ты со мной сделал, по пьяни и под кайфом, Верни. Во мне, как опухоль, вызревает понимание одной простой истины. Насчет того, каким образом нуждающиеся в чем-то люди находят кратчайший путь, чтобы другие люди обратили на их разнесчастную жизнь хоть какое-то, еби его, внимание. От этой сочащейся из всех дыр наготы, от полного чувства безнадежности в связи с тем, что ты родился беспомощным и хрупким, этаким ебанашкой в яичной скорлупе под названием «человеческое существо», меня иногда продирает просто насквозь. Вот как сейчас. Удел Человеческий, как не скажет матушка. Вы, кстати, с этой хуйней повнимательней. Я бросаю рюкзак, и мы с Эллой идем на мировую. Которая длится до девятого глотка пива, а пьем мы теперь по очереди. Я знаю, что глоток девятый, потому что она считает их вслух. – От каждого глотка, который мы делаем вместе, наше чувство становится крепче, – говорит она. И вот что странно: за мильярдную долю секунды до девятого глотка мне, типа того, даже как-то постепенно-понемногу начинает нравиться Элла, не спрашивайте почему. На меня накатывает подряд три-четыре волны насчет того, какое она, по сути своей, несчастное заёбанное существо и как ей, наверное, хочется, чтобы кто-нибудь просто обратил на нее внимание. Понятное дело, что я под газом. Но на какой-то миг я даже успеваю проникнуться к ней, к растрепанным соломенным волосам и к теплому запаху стоящих вокруг кустов. И даже рука у меня как-то сама собой задевает ее бедро, так что волоски на тыльной стороне встают дыбом. А она все ерзает, пока, возле самой земли, не показывается у нее между ног маленький белый треугольник. Но в этот самый момент от земли веет сквознячком, и с этим сквознячком приходит запах, ну, что-то вроде салями, или типа того; меня передергивает, и я откидываюсь назад. Я честно пытался не морщиться, но, судя по всему, у меня это не очень получилось. А она заметила. И тут же свернулась в тугой такой узелок. – Берни, а почему ты ко мне не пристаешь? Ты что, привык с подушками баловаться или как? – Да иди ты. Просто мне вдруг пришло в голову, что ты слишком маленькая, чтобы заниматься такими вещами. – Ко мне пристают парни, которые тебя старше раз в пять. – Ага, конечно. Кто, например? – Например, Дэнни Нейлор. – Ага, конечно. Ты пизди-пизди, только пизденку не надорви. |