Онлайн книга «Вернон Господи Литтл. Комедия XXI века в присутствии смерти»
|
Она просто сидит и смотрит на Брайана. – Тейлор Фигероа, пожалуйста, назовите суду имя человека, который привез вас в Мексику. – Эулалио Ледесма. – Вопросов больше нет. В верхней части лестницы появляется Лалли, весь в белом. Лицо у него недовольное. Желваки ходят, и на щеках залегли сердитые морщинки. Когда он спускается в ярко освещенный проход, вся публика оборачивается, чтобы на него взглянуть. Сразу видно, что они его обожают. Первым задает вопросы прокурор. – Эулалио Ледесма, вы оказались в уникальных условиях, которые позволяли вам наблюдать обвиняемого сначала на правах близкого друга семьи, а потом – и я в этом совершенно уверен – на правах человека, проявляющего законное гражданское неравнодушие к судьбам окружающих… – Ц-ц, прошу прощения, – прерывает его Лалли. – У меня назначена встреча с госсекретарем… Это у вас надолго? – Я, конечно, не могу ручаться за сторону защиты, но сам постараюсь быть краток, – говорит прокурор. – Просто скажите нам, если не сложно: если бы вас попросили охарактеризовать обвиняемого одним словом, какое это было бы слово? – Психопат. – Протестую! – кричит Брайан. – Протест принят – присяжные не будут принимать во внимание ни последний вопрос, ни данный на него ответ. – Судья перекатывает сердитый глаз на прокурора. – А господин советник будет и дальше отдавать себе отчет в том, что для молодого человека результатом этих слушаний может стать смертная казнь. Прокурор пытается – жестом – показать присяжным, что связан по рукам и ногам, но очередная недовольная гримаса судьи мигом ставит его на место. И он, буквально на цыпочках, возвращается к Лалли. – Может быть, вы расскажете суду, мистер Ледесма, не говорил ли обвиняемый лично вам чего-нибудь особенного насчет происшедшей в его школе трагедии? Лалли поджимает губы с видом твоего лучшего друга, которому через секунду придется сказать своей матушке, что последнее печенье съел ты. – Да нет, ничего особенного, – говорит он. – А в его поведении ничто не выдавало его возможной причастности к этому преступлению? Лалли набирает полную грудь воздуха. Он смотрит на меня влажными черными глазами и качает головой. – Иногда по ночам он говорил во сне. Нижняя губа у него начинает заметно подрагивать. – Или, скорее, стонал и произносил какие-то отрывочные фразы, ну, вроде: «Бах, – услышал я как-то раз. – Получи, мразь… Б-баааах…» Из горла у него вырывается сдавленное рыдание. Над миром воцаряется минута молчания. Прокурор роняет голову на грудь и выдерживает почтительную паузу. Потом говорит: – Простите, что приходится вовлекать вас во все это… Лалли, подняв дрожащую руку, обрывает его на полуслове. – Все что угодно, лишь бы только вернуть покой этим несчастным душам. В зале кто-то отчетливо всхлипывает. На лице у прокурора – ни следа былой адвокатской хитрожопости. И не только у него. На сотню миль вокруг все прониклись трепетом душевным. Проходит примерно лет восемьсот, после чего прокурор задает-таки очередной вопрос: – Вы были свидетелем еще и того, как был убит Барри Гури? – Я был ранен, и с того места, где упал, я видел, как обвиняемый побежал но направлению к офицеру Гури. До меня донеслись звуки стычки, потом – три выстрела… Прокурор кивает и поворачивается к моему адвокату. – Свидетель ваш. Брайан поправляет галстук и подходит к свидетельской скамье. Тишина похрустывает, как косточки у ящерки. – Мистер Ледесма, как долго вы работаете тележурналистом? – Уже почти пятнадцать лет. – А где вы работали? – В основном в Нью-Йорке и в Чикаго. – А в Накогдочесе? Лалли хмурит брови. – Н'хеет, – усмехается он, как мотор чихнул. – Вам приходилось бывать в этом городе? – Н'хеет. Брайан одаривает его молниеносной понимающей улыбкой. – А врать вам когда-нибудь приходилось, мистер Ледесма? – Ц-ц… – Да или нет? – Н'х-хеет. Мой адвокат кивает и оборачивается к присяжным. Он поднимает руку: в руке у него визитная карточка. – Дамы и господа, я хочу показать свидетелю эту визитную карточку. В ней значится: «Эулалио Ледесма Гутьеррес, Президент и Специалист по Техническому Обслуживанию, Служба Медиатехники, г. Наког-дочес». Его рука с карточкой закладывает плавный вираж по направлению к лицу Лалли. – Мистер Ледесма, это ваша визитная карточка? – Я'ха вас умоляю, – откидывает голову Лалли. И вдруг становится похож на допотопный паровозик. Брайан смотрит на него самым пристальным из всех своих взглядов. – У нас есть свидетель, который удостоверит, что эту карточку вы давали как свою собственную. Я задаю вопрос еще раз – это ваша карточка? – Я же сказал – нет. – Ваша честь, если можно, я хотел бы вызвать еще одного свидетеля для участия в этом допросе, с целью идентификации… – Пожалуйста, – говорит судья. Мой адвокат кивает кому-то в задней части зала. Скрипнув, отворяется двойная дверь, и двое служителей вводят в зал маленькую старушку-мексиканку. Брайан ждет, пока она доковыляет до края лестницы, и тут же разворачивается к Лалли, упершись обеими руками в перила. – Мистер Ледесма, это ваша мать? – Вы что, шутите? – поднимает брови Лалли. – Лалли! Мой Лало! – кричит старушка. Она вырывается из рук служителей, но тут же цепляется ногой за обитый металлом край верхней ступеньки и падает на пол. Судья поднимается с места и, нахмурившись, следит за тем, как старушку поднимают с пола. Она хнычет и пытается различить в общем гуле голос Лалли. Он сидит тихо. Морщинок у него на щеках становится в два раза больше. Брайан дает залу угомониться и только потом обращается к старушке: – Миссис Гутьеррес, прошу вас, скажите суду – это ваш сын? – Это он. Она тянет своих провожатых вниз но лестнице, потом нога ее промахивается мимо очередной ступеньки, и она повисает у них на руках. Судья втягивает губы, как будто только что наступил на колючку. Он внимательно всматривается в старушку, потом качает головой. – Мэм, вы можете указать на вашего сына? Весь мир замирает, затаив дыхание. – Лало? – зовет она. – Эу-лалио? |